В первый раз она осмелилась назвать его по имени. Он не воспротивился, а только с вызовом посмотрел ей в глаза.
— Боюсь? Нет, я не боюсь вас… Только себя!.. Что привело вас сюда со словами любви? Неужели вы действительно полагаете, что можете одурачить меня своими чарующими речами? Они гладко льются с ваших губ, но нужно быть безумцем, чтобы поверить в них!
Когда он заговорил, смелость, казалось, вернулась к нему вместе с гневом, который был его самой надежной защитой.
— Вы не верите, что я люблю вас! жалобно воскликнула Катрин. — Но почему?
— Я отвечу вам! Потому, что произносимые часто слова теряют свой смысл и силу. Попытаемся и решим эту маленькую задачу. Предположим, вы говорили эти слова своему дорогому мужу… и герцогу Филиппу, вашему любовнику, кому еще? О, да, этому красивому молодому капитану, который нагнал вас у гостиницы, чтобы сопровождать на обратном пути во Фландрию. Их было трое, по крайней мере, не говоря уже о других.
Несмотря на намерение не терять самообладания, Катрин почувствовала, что силы ее на исходе. Нестерпимо, когда с таким легкомыслием судят о твоем признании в любви. Она вспыхнула и зло топнула ногой.
— Как осмеливаетесь вы судить о вещах, о которых не знаете? Я сказала, что люблю вас и продолжаю любить… Я люблю вас, и я девственна, потому что муж не касался меня!
— Что докажет мне, что вы говорите правду? Злость Катрин так же быстро испарилась, как и появилась. Она озарила его сияющей улыбкой.
— О господин мой, я не думаю, что это так трудно доказать!
Прежде чем Катрин промолвила слово, он сделал шаг, непреодолимо влекомый к ее искреннему лицу, мягко светившемуся в голубых сумерках шатра. На лице Арно, обращенном к ней, прочитывалось непреклонное желание, которое она помнила по тому утру в гостинице «Карл Великий». Казалось, что он забыл обо всем, кроме чарующего женского тела. Он принадлежал ей!
Не сводя с него глаз, Катрин перешагнула через сундучок с аптечкой и, оказавшись рядом, обвила руками его шею. Затем, приподнявшись на цыпочках и склонив голову, стала ожидать поцелуя. Он не шелохнулся. Катрин почувствовала, как все мускулы его тела напряглись, будто пытаясь отбросить ее. Но тщетно! Чары ее тела были так же сильны, как приворотное зелье. Его воля была сломлена, и почти в тот же миг Катрин уступила страсти, бурлившей в ее теле, доводя до безумия. Внезапно они почувствовали, что, кроме них, в мире нет больше никого. Голубой шелк шатра, время, место, даже шум, доносившийся с арены от трех тысяч кричащих и подбадривающих глоток, — все исчезло от особой значимости этого мгновения.
Арно обвил руками ее стан, притягивая Катрин к себе торопливо, как дикарь. Желание, так долго дремавшее в ней и не утоленное в течение столь многих месяцев, наконец потребовало своей добычи. Его рот обжигал мягкие розовые, желанные губы Катрин жадными, страстными поцелуями. Он обнял ее так сильно, что Катрин почти обессилела от радости, когда почувствовала, как гулко бьется его сердце над ее правой грудью. Их дыхания слились воедино. Катрин почувствовала, что задыхается, что эти голодные поцелуи высасывают ее жизнь…
Огонь страсти, бушующий в них, разгорелся и охватил ноги, сделав их внезапно очень слабыми, и они стояли, ища опору друг в друге, как два одиноких дерева, качающиеся под сильным ветром.
Они не слышали, как в палатку вошел Ксантрай, раскрасневшийся и тяжело дышащий, как кузнец, на губе его был след от поединка. Без спешки и не сводя глаз с обнимающихся любовников, он пересек шатер, налил себе добрую порцию вина и осушил ее одним глотком. Затем, проворно подав сигнал двум оруженосцам остаться снаружи палатки и ожидать его приказов, начал неспешно снимать с себя доспехи. Ксантрай добрался до брони на правой руке, когда Арно поднял голову и увидел его. Арно разжал объятия так резко, что Катрин должна была схватиться за его плечо, чтобы не упасть.
— Тебе следовало сказать, что ты здесь!
— Мне не хотелось мешать тебе, — сказал Ксантрай. — Пожалуйста, не обращайте на меня внимания. Я только сниму доспехи и исчезну.
Говоря так, он продолжал снимать доспехи. Теперь он добрался до брони, закрывающей бедра. Арно был все еще в броне. Катрин, прислонившись к плечу Арно, с улыбкой наблюдала за ним. Катрин не чувствовала даже малейшей тени стыда или замешательства из-за того, что ее увидели в объятиях человека, которого она любила. Пусть даже сам Гарэн войдет сюда, она и Арно принадлежали друг другу. Арно, еще крепче схватив ее руки, как будто боялся, что она может убежать, по-прежнему наблюдал, как Ксантрай снимает доспехи.
— Что с Ребеком? — спросил он. — Что стало с ним?
— Какое-то время ему будет трудно сидеть на заднице, и на голове у него большая шишка, а вообще, он легко отделался.
— Ты пощадил его?
— Конечно, трус заслужил это! Если бы ты видел его, держащего боевой топор двумя пальцами, как церковную свечку, ты бы смеялся до слез!
Теперь Ксантрай снял все доспехи. Одетый только в рубашку и штаны, он поспешил завершить свой туалет, вытряхнув полбутылки духов на свои рыжие волосы. Затем он надел короткий камзол с серебряным шитьем по зеленому бархату, вынутый из сундука и пару громадных удлиненных башмаков из той же материи. Закончив одеваться, он отвесил Катрин церемонный поклон.
— Я целую ваши ноги, прекрасная госпожа! И ухожу, чтобы оплакать мою несчастную звезду… и ваш не правильный выбор. Кроме того, я продолжу знакомство с добрым бонским вином. Что-то хорошее есть и в проклятых бургундцах-они знают толк в виноделии!
И с этими словами он направился к выходу, величественный и надменный, раскрасневшийся, как печь!
Арно расхохотался, а вместе с ним и Катрин. Огромное счастье, которое Катрин испытала, делало все, связанное с возлюбленным, родным для нее. Рыжеволосый Ксантрай забавлял ее. Она почувствовала, что могла бы легко подружиться с ним ради Арно.
Арно повернулся к ней. Он заставил ее сесть на походную кровать рядом с ним и, нежно взяв в руки прекрасное лицо, никак не мог наглядеться. Он нагнулся к ней.
— Как ты узнала, что я плакал по тебе, — прошептал он. — Что ты отчаянно нужна мне? Когда я был на волосок от смерти, я хотел броситься к тебе и поцеловать, чтобы, умирая, чувствовать вкус твоего поцелуя…
Он начал целовать ее и покрыл лицо быстрыми поцелуями. Катрин с обожанием смотрела на него.. — Так ты не забыл меня? — спросила она.
— Забыть? Никогда! Я проклинал и ненавидел… по крайней мере, пытался. Но как я мог забыть. Какой человек, однажды державший в руках красоту, может забыть ее? Ты не представляешь, как часто ты мне снилась. Во сне я видел тебя в моих объятиях. Я ласкал и любил тебя… Но, — добавил он, задыхаясь, — это были всегда сны, а потом пробуждение.
