Когда стало ясно, что жизнь Кириены уже вне опасности, Аврелия предложила свою помощь по уходу и за другими ранеными. Четверо моряков с тяжелыми ранениями лежали через комнату от той, в которой находились Аврелия и Кириена, но до девушек все же долетали их стоны и выкрики. Когда Аврелия заходила туда, чтобы помочь Филимону сменить им повязки или приготовить лекарства, она пару раз столкнулась с Верой, которая тоже навещала раненых. Аврелии порой хотелось заговорить с загадочной Грозовой Тучей, выразить уважение к ее мужеству, но она не решалась, потому что взгляд Веры оставался холоден и непроницаем, и она подчеркнуто не замечала бывшую пленницу.
За пределы усадьбы Аврелия пока не выходила, хотя ей бы очень хотелось побывать на берегу моря и в заливе, где стояли корабли. Вера же туда убегала каждый день, и Аврелия понимала, что Грозовая Туча стремится быть поближе к возлюбленному. Порою сердце юной кафинской девушки сжималось от тягостного чувства, которое она не решалась назвать ревностью, потому что считала себя не вправе вздыхать о чужом женихе. Но чем дальше, тем упорнее ее тайные помыслы устремлялись к Родриго, тем мучительнее было сознавать, что впереди — неизбежная разлука с ним. То, в чем Аврелия не хотела признаться самой себе, уже расцветало пышным цветом в ее сердце, и она жила ожиданием встреч и надеждами, на которые, по сути, должна была бы наложить запрет.
А встречи с Родриго были нередки, потому что он каждый день, обычно по вечерам, приходил в дом к Ринальдо. Аврелия старалась не попадаться ему на глаза, но он сам заглядывал в комнату девушек, спрашивал о здоровье Кириены и самочувствии Аврелии, задавал также вопросы об их семьях, о жизни в Кафе. Аврелия отвечала сдержанно, кратко, без улыбок и кокетливых ужимок; да и Родриго не позволял себе вольного или игривого слова, — тем более в присутствии Кириены и часто навещавшего ее лекаря. Но то, чего не могли сказать уста, говорили глаза; взгляды, которыми обменивались Аврелия и Родриго, невольно приближали их друг к другу и были похожи на безмолвные признания.
В такие минуты Аврелия была даже рада, что Вероника с ней почти не общается и не заходит в комнату — демонстрируя, видимо, свое презрение к кафинской девушке. Пусть так! — думала Аврелия. Пусть так, лишь бы не нарушала их с Родриго странный, спокойный с виду, но такой волнующий по сути диалог.
Но однажды Вера все же явилась в комнату бывших пленниц и снизошла до объяснений с Аврелией.
Этому предшествовала беседа Аврелии с Родриго, пришедшим, как обычно, под вечер. Теплый и ясный, но не знойный день, какие часто бывают в начале осени, клонился к закату, розовеющие лучи проникали в окно сквозь еще зеленую листву, ветер доносил аромат поздних цветов и отдаленный запах моря. И было не удивительно, что в такой погожий вечер Родриго завел разговор о домоседстве Аврелии:
— Теперь, сеньорита, когда вашей подруге стало значительно лучше, пора и вам хоть немного подумать о своем здоровье. Пойдите, погуляйте, Аврелия, вредно все время сидеть на месте. Ведь вы, по-моему, никогда не покидаете пределы дома. В лучшем случае бываете в саду. А могли бы осмотреть окрестности, город, залив. Здесь, может, нет особых красот, но ведь всегда интересно поглядеть на новые места, в которых раньше не бывал. Разве не так?
Голос Родриго звучал спокойно, ровно, но горячий блеск его глаз завораживал Аврелию. Она посмотрела на него не менее сияющим взглядом и с легкой улыбкой ответила:
— Я обязательно погуляю по окрестностям, но вместе с подругой, когда она поправится. Мне интересны здешние края. Кажется, недалеко отсюда тосковал в своей понтийской ссылке Овидий. С тех пор мир так изменился, расширился... Но в те далекие времена римскому поэту казалось, что здесь — край света, обиталище дикарей... «Изнемогая, лежу за пределами стран и народов...».
— Да, он много жаловался в своих элегиях. Помню там такие строки:
Сколько есть звезд на невидимом нам и на видимом небе,
Столько же вынес я бед на море и на земле.
Долго скитаться пришлось, но я достиг побережья,
Где по соседству живет с гетами лучник-сармат.
Аврелия подхватила:
Здесь, хоть кругом оружье звенит, облегчить я пытаюсь
Песней, какою могу, скорбную участь мою;
Пусть тут нет никого, кто бы выслушал новые строки,
Все-таки день скоротать мне помогают они.
Что же! За то, что я жив, что терплю все тяготы стойко,
Что не постыла мне жизнь и треволненья ее,
Муза, спасибо тебе! Ибо ты утешенье приносишь,
Отдых даешь от тревог, душу приходишь целить.[31]
Как это точно сказано, ведь правда? Духовные богатства помогают человеку выстоять даже в самых тяжких испытаниях. Овидий благодарил Музу, Боэций в тюрьме перед казнью находил утешение в философии...
— Вы и Боэция читали? — удивился Родриго. — Не думал, что в таврийском городе можно получить такое образование.
— В Кафу приезжает много просвещенных людей с разных концов света. А в кафинских монастырях и храмах есть библиотеки. Поэтому тот, кто стремится к новым знаниям, всегда может их найти в нашем городе.
— И все же удивительно, когда к книжным знаниям стремятся такие юные и прелестные девушки, как вы. Кажется, ваше место в лучших городах Европы, при дворах знатных вельмож.
Теперь в голосе Родриго прозвучала нежность и даже игривость, но Аврелия не поддалась его интонации, а ответила сдержанно и серьезно:
— Таврика не такой уж край земли, у нас тоже встречаются семьи, где дочерям дают образование. Тем более что мой отец — потомок древнего римского рода, а мать — из рода славянских князей. Многие генуэзцы приезжают в Кафу лишь на время, чтобы обогатиться, мои же родители считают этот город своей второй родиной. И я никогда не соглашусь, что Кафа — не из лучших городов.
Видимо, Родриго понял, что девушка не желает, чтобы к ней относились как к простой пленнице из отдаленной провинции, а требует уважать ее достоинство и фамильную гордость. Он слегка поклонился и сказал:
— Мне бы хотелось познакомиться с вашими родителями.
— Я думаю, они с радостью познакомятся со спасителями своей дочери и изъявят самую горячую благодарность, — ответила Аврелия, невольно взволновавшись, поскольку расценила его слова как намек на то, что он собирается поехать в Кафу вместе с ней.
Кириена, которая вначале, полусидя на подушках, посматривала на Аврелию и Родриго, в какой-то момент решила тактично отвернуться, легла на бок и сделала вид, что засыпает.
