Церемониймейстер величественно выступил вперед. Посол вручил ему послание. Тот стал читать его в тишине, нарушаемой лишь рыканием золотых львов. Посол, надо отдать ему должное, не обращал на них внимания, хотя некоторые из его свиты поначалу шарахались, как олени; один или двое перекрестились, на римский манер, слева направо. Лиутпранд прошептал одному из них что-то на ухо. Аспасия догадалась что. «Это не колдовство, — сказал он, — это механизм. Закрой свой рот, мальчик. Разве не видишь, что нам просто морочат голову?»
Она улыбнулась. Ей хотелось бы побеседовать с ним. Ей так не хватало его острого ума.
Церемониймейстер закончил торжественное оглашение послания. Все это делалось напоказ: он уже читал его раньше, когда посол приходил в первый раз для формального представления. Сейчас все делалось для публики, в чем и состояла цель приема. Обмен любезностями был относительно недолгим.
— Ваше величество, — начал посол, — самодержец, император Востока, — (дерзость, которая не могла понравиться императору: он нахмурился), — я принес тебе приветствие от моего господина Оттона, короля германцев, короля Ломбардии и Италии, императора Запада.
Еще большей дерзостью было провозглашать подобный титул.
По каким-то своим соображениям Иоанн решил не обращать на это внимания.
— Мы надеемся, что наш сын, король германцев, пребывает в добром здравии?
— Мой повелитель, император Запада, — ответствовал посол, — пребывает в прекрасном здоровье и настроении.
Они улыбнулись друг другу, показав зубы. Самодержец склонил голову. Жемчужины на его короне закачались, поблескивая.
— Мы рады принять его дары и подношения.
— Ваше величество, — отвечал посол, — очень милостивы.
Посол знал свое дело; знал не хуже византийца. Он изящно и с безупречным терпением вел словесный поединок; он не попался ни в одну ловушку, даже самую хитроумную. Иоанн — солдат, Иоанн — боевой командир первым ослабел в этой игре. Он наклонился вперед, насколько ему позволяли одежды, положил жезл на колени, как меч.
— Ваш король желал бы чего-то от нас?
— Конечно, ваше величество, — отвечал посол. — Наш император предлагает союз, взаимовыгодный союз. У его величества есть сын, многообещающий принц, который входит в возраст возмужания и готов исполнять обязанности мужчины и короля. Ему бы доставило большое удовольствие исполнять эти обязанности в союзе с царевной Востока.
Теперь, перейдя к делу, посол говорил без обиняков. Иоанн долго и внимательно смотрел на посла, на его неподвижном лице нельзя было прочесть ничего.
— Вы просите, чтобы мы выдали женщину из нашего царственного дома за короля варваров?
— За короля Рима, который будет императором. Повелителю Запада не найти себе лучшей супруги, чем та, что в родстве с повелителем Востока.
— Он надеется, — спросил Иоанн, — таким образом заявить свои права на трон, на котором сижу я?
Даже для солдата это было сказано слишком прямо. Церемониймейстер был шокирован. Посол позволил себе улыбнуться.
— Ваше величество, мой император разумный человек. У него есть сын. У вас есть если не дочери, то родственницы подходящего возраста. Мы можем предложить союзничество в некоторых вопросах, которые вам небезразличны. Интересы Византии в Италии, например…
Глаза Иоанна блеснули. Но он был не только солдат, но и император; он ничего не предлагал и ничего не принимал, не взвесив тщательно.
— Вы хотите именно царевну? Не просто знатную девушку?
— Мой принц — происхождения истинно королевского. Мы могли бы найти ему невесту меньшей знатности, не беспокоя вашего величества.
— Однако, — сказал Иоанн, — царевна, выросшая в Священном дворце, — редкий товар.
— Ваше величество говорит правильно, — сказал посол, — и с обнадеживающей прямотой. Но мы знаем, что у вас есть женщины царской крови, подходящего возраста и подобающей чистоты, достойные нашего принца.
Значит, не вдовы. Не старые девы. Никаких изъянов, обидных для самомнения варваров.
— Между возрастом первого цветения и, скажем, двадцатью годами, — добавил посол. — Наш принц не будет возражать, если невеста окажется немного старше, чем он; ему еще нет шестнадцати лет, но он рослый и сильный, настоящий мужчина.
Иоанн повертел в руках жезл. Под бородой было трудно разобрать, но казалось, что он улыбается.
— Вы, наверное, уже имеете кого-то на примете?
Посол поднял брови.
— Ваше величество может кого-то предложить?
— Наше величество еще не решило, будет ли оно стремиться удовлетворить просьбу нашего сына, короля германцев.
— Но если ваше величество соизволит, — сказал посол, — если оно соизволит почтить нас своей милостью, может быть, мы сможем получить список всех возможностей?
— Может быть, — ответил император, — мы это обдумаем.
— «Да», — сказала Феофано, — это означает «да».
Аспасия была готова согласиться, но чувства ее были противоречивы.
— Его священное величество застенчив, как девушка, и еще более непостоянен.
— Не теперь, — Феофано была уверенно спокойна. — Ему нужно то, что предлагает Запад. Он хочет получить обратно Италию; он хочет получить Святую Землю. Германский король думает, что сможет утвердиться на нашей земле, женив своего сына на одной из наших царевен. Самодержец имеет в виду укрепиться на Западе и заставить германского короля кланяться ему и отказаться от своих претензий. Император Запада. Слышала ли ты когда-нибудь подобную дерзость?
— У кого выигрыш, — сказала Аспасия, — у того и права на нее. А Италия у него.
— Вот именно. — Феофано перегнулась через Аспасию, глядя вниз. Там послы, закончив дело, удалялись с всевозможной торжественностью. Она проводила их глазами.
— Представь себе, — сказала она медленно, — только представь себе…
— Что? — спросила Аспасия.
Феофано ответила не сразу. Когда же она заговорила, то начала издалека:
— Была бы ты на десять лет моложе…
— И красивее, — сказала Аспасия. — И могла бы рожать детей.
Феофано обняла ее, на мгновение крепко прижала, потом отпустила.
— Нет, он все равно не допустит этого. Ты слишком опасная соперница. Он выберет кого-нибудь, у кого меньше прав на наследование, кого-нибудь, кто родился не в Пурпурной комнате. Кого-нибудь…
Кого-нибудь вроде Феофано.
Их взгляды встретились.
— Варвар, — сказала Аспасия.
— Король, — возразила Феофано. Император, правящий в Риме.
— Надменный, самонадеянный.
— Царственный.
