— Мне нужен ты, — оборвала его Бесс. Кинкейд с издевкой глянул ей в глаза.
— Я повторяю, подружек для утех я выбираю себе сам. Ты можешь купить мой контракт, но меня ты не купишь.
— Силы небесные, ты что, не можешь отвлечься от любимой темы? — взорвалась Бесс. — Закрой рот хотя бы на пару минут, и я сообщу тебе нечто, что способно изменить твою жизнь по крайней мере на ближайшие сорок лет.
— Я не собираюсь все это время выхаживать твой табак, красотка, и нечего толковать об этом.
— Ты будешь меня слушать, или мне уйти и поискать настоящего мужчину вместо безмозглого пустослова?
— Ну, говори, хозяйка, говори, — милостиво разрешил он.
— Насколько мне известно, ты разбираешься в кораблях, парусах и морях.
Он кивнул. Куда клонит эта чертовка?
— И ты хорош и в бою, и в поединке?
— С товаром по морю я ходил девять лет. И пистолет от клинка уж как-нибудь отличу. — Кинкейд прищурился. — А что, ты войну собираешься соседям объявить?
— Нет, не войну. И не соседям. Мне надо совершить небольшое путешествие к испанским землям.
— Ну-ка, ну-ка, продолжай. Становится интересно.
— Я хочу, чтобы ты сопровождал меня в поисках сокровищ, которыми когда-то разжился мой дед и которые спрятаны в центре Панамы.
Кинкейд расхохотался.
— Блестящая шутка! И ради этого ты решила посреди ночи поднять несчастного, измученного узника?
— Я говорю совершенно серьезно, — произнесла Бесс. — У меня есть карта, где искать клад. Нужен только человек, который помог бы мне в этом деле.
Кинкейд резко оборвал смех и пристально посмотрел девушке в глаза.
— А почему меня должно интересовать такое безумие — тащить белую бабу аж в Панаму, прямо в пасть к испанцам?
— Потому что ты получишь то, что только я могу тебе дать.
— И что же это?
— Свобода. И золото, чтобы удержать ее.
Глаза Кинкейда сверкнули.
— А почему я должен верить тебе, англичанка?
— А почему я должна верить тебе? — в тон ему ответила Бесс.
Гроза все бушевала, сотрясались стены конюшни. Но даже бесконечные молнии — то огненно-красные, то серебристо-голубые — не несли в себе того накала, который, внешне незаметный, поселился сейчас в камере пленника. Бесс судорожно сглотнула, стараясь крепко держать фонарь. Она не могла позволить себе, чтобы Кинкейд заметил ее волнение. Перед ней был грозный противник. Одним ударом этот громила мог убить ее; ручищи с длинными, жесткими пальцами, сомкнувшись на горле, в два счета лишили бы ее жизни. Она не успела бы и крикнуть. А ведь у него есть веские причины желать ее смерти: она высекла его, как скотину, она унизила его, оскорбила каждую частичку человеческого достоинства..
Но в глубине души Бесс почему-то знала, что Кинкейд ничего ей не сделает. Несмотря на жесткий взгляд, на грубые манеры.
— Где гарантии, что я действительно получу свободу, если соглашусь ехать с тобой в Панаму?
Из его голоса вдруг исчезли нотки сарказма, на какое-то мгновение даже смягчились черты.
Бесс вдруг увидела, что он давно небрит — щетина густо покрывала щеки и подбородок. Его руки, грудь были в сплошных золотистых завитках. Золото должен искать вот такой золотистый человек, мелькнуло у Бесс. Кинкейд взъерошил волосы. Блеснула серебряная серьга в ухе.
— Ты выглядишь, как настоящий пират, — неожиданно для себя вдруг молвила Бесс.
— А ты выглядишь, как настоящая развратница. Бесс вспыхнула, но не от стыда, а от гнева.
— Вероятно, внешний вид не всегда соответствует внутреннему содержанию, — подавляя негодование, сказала она. — Мне нужны только твоя сноровка и сила, и ничего более.
Кинкейд оскалился в усмешке.
— Вот и прекрасно. Как бы ты ни была сложена, меня не интересуют бабы, возомнившие себя мужиками.
Бесс вся подобралась, чтобы не взорваться.
— Правда ли все, что говорят о тебе? — потребовала она ответа. — Правда ли, что ты хладнокровный и жестокий убийца?
Кинкейд недобро сузил глаза.
— Я убивал тех, кто заслуживал смерти. — Голос его стал резким. — А, возможно, и тех, кто не заслуживал. Но это были солдаты. Английские солдаты. Я убивал их в бою.
— Не об этом я спрашиваю.
— Ночами я сплю крепко, — уклончиво сказал Кинкейд.
— Значит, ты считаешь себя профессиональным солдатом…
— К чему кривить душой? — пожал он плечами. — Я работаю на тех, кто мне платит. И свое дело я знаю.
— Я уже сказала, что заплачу тебе.
— Нет, этого недостаточно. Если я соглашаюсь отправиться с тобой на «увеселительную» прогулку и если в результате сокровища будут найдены — половина моя.
Бесс одеревенела.
— Послушай, мы ведь не из-за поросенка торгуемся. Повторяю, ты получаешь свободу и деньги, которых тебе будет достаточно, чтобы жить достойно.
— А я повторяю тебе, что половина сокровищ — моя. Иначе ищи себе дураков в другом месте.
— Мои шансы найти другого спутника для путешествия в Панаму несоизмеримо выше твоих шансов найти другую женщину, которая предложит тебе нечто подобное, — парировала она.
— Признаю твою правоту! — засмеялся Кинкейд. — Должен заметить, что каких только баб на белом свете я ни встречал, такую желчную особу вижу впервые.
— Короче — ты получаешь волю и четвертую часть сокровищ.
— Третью часть, — возразил он. — И письменную гарантию моей свободы.
— Решено, — согласилась Бесс.
Для подтверждения сделки она протянула ему руку. Рукопожатие его было железным. Бесс попыталась воззвать к своему особому дару, чтобы узнать мысли этого человека. Она прислушивалась к внутреннему голосу, сосредотачивалась, но ничего не получалось.
— Сделка, достойная самого дьявола, — сказал он, и действительно что-то сатанинское мелькнуло в его глазах. — А почему ты думаешь, что я, в конце концов, не перережу тебе глотку и не уведу твои сокровища?
Высвобождая руку из его ладони, Бесс выдавила улыбку.
— Пока золото не найдено, тебя будет сдерживать жадность. А потом…
— Так-так! И что же потом? — наступал Кинкейд. — Потом, наверное, надо будет тебя стукнуть и забрать себе все золотишко.
— Или мне надо будет во сне прикончить тебя, — подхватила Бесс. — Но ни ты, ни я не сделаем этого. Панама в руках испанцев, нам обоим придется там несладко. А уж когда мы доберемся до английских владений, у тебя не будет необходимости грабить меня. Денег твоих хватит тебе на всю жизнь. Честных денег. Они позволят приобрести то, чего ты никогда не имел…
Лицо Кинкейда окаменело. Бесс понимала, что ходит сейчас по острию ножа, однако только этим можно было задеть Кинкейда за живое.
— …Добрую репутацию, уверенность, покой — и землю, которую никто уже у тебя не отнимет. Мэриленд — прекрасный край, чтобы начать новую жизнь.
