Она боролась с желанием сбежать из Данмора, ведь Малком по-прежнему находился в опасности. Эдина знала, что Лукас и жители Данмора смогут его защитить, но она поклялась оставаться с ребенком, пока опасность не минует. Она также знала, что не сможет спокойно уснуть, если не будет уверена, что малышу ничего не грозит. Так что побег – это не решение проблемы.
– Помедленнее, женщина, – послышался знакомый голос прямо за ее спиной, а в следующую секунду Лукас поймал ее за руку и остановил.
Эдина взглянула на него и тихонько вздохнула. Она хотела его все сильнее. Желание, которое он будил в ней, населяло ее сны, и она была уверена, что он знал о ее чувствах. Утешало лишь одно: Лукас понятия не имел о том, что желание ее было рождено любовью. И Эдина твердо решила: что бы ни случилось дальше, она постарается сохранить остатки гордости. Она скорее умрет, чем признается в любви только для того, чтобы узнать очевидное: ведь Лукас-то хотел от нее совсем другого…
– Я хотел кое о чем спросить, – начал он немного нерешительно, приглаживая густые волосы и хмурясь.
– Что же, спрашивай. Я либо отвечу, либо попрошу тебя уйти.
Лукас едва заметно улыбнулся, но тут же снова стал серьезным.
– Почему ты взяла на себя обязанность защищать Малкома? Сначала все было понятно. Ты не знала, что происходит, не знала, кому можно доверять. Но сейчас!.. Почему? Он даже не твой родич.
Эдине ужасно хотелось ответить, что это не его дело, или сочинить прекрасную историю о совести и чести. Она не хотела вновь воскрешать мучительные воспоминания о своем детстве, но все же решила, что Лукас достоин правды. Он много вытерпел от нее, позволил жить в своем доме и даже уважал ее желание стать покровительницей его племянника.
– Видишь ли, отчасти я поступаю так потому, что меня тоже когда-то оставили в лесу. – Эдина улыбнулась, когда глаза Лукаса широко раскрылись. Он ласково обнял ее, а она продолжала: – Мать сказала моему дяде, что собирается прокатиться верхом, и для пущей достоверности взяла меня с собой. Когда мы въехали в лес к югу от земель дяди, мать встретилась с любовником. Спустила меня на землю, повернулась – и уехала вместе с ним, даже не оглянувшись.
– Сколько тебе было лет?
– Пять. Я ждала, не сходя с места, но она так и не вернулась. Я простояла так всю ночь и почти весь следующий день, пока дядя меня не нашел.
Лукас был ошеломлен этим рассказом. Такая жестокость была вне его понимания. Он даже не знал, как отреагировать, как выразить свое сочувствие… Но теперь-то он понимал, почему эта девушка решила остаться с Малкомом, пока не удостоверится, что он в безопасности и любим. Отчаянное желание найти ту женщину и наказать за бесчеловечность, говорило о том, что его чувства к Эдине гораздо глубже обычной похоти.
Лукас мысленно улыбнулся, вспомнив, что хотел эту девушку даже тогда, когда не доверял ей. Желание родилось с самого начала и становилось с каждым днем все сильнее, а сейчас он был вне себя от ярости из-за того, как поступили с ней. Но все его чувства перекрывала нежность. Скоро ему придется разобраться в себе и понять, что у него на сердце и в голове. Придется решить, что делать с Эдиной Макадам. Потому что в тот момент, когда угроза в лице Саймона будет устранена, она уедет. Но теперь не время говорить с ней об этом.
Поэтому он снова вернулся к ее трагичной истории.
– И ты никогда больше ее не видела? – спросил он.
– Нет. – Эдина вздохнула, прижавшись к Лукасу. Впервые в жизни кто-то ей посочувствовал, и она решила, что не мешает немного понаслаждаться моментом.
– Когда мне было двенадцать лет, дядя позвал меня и сказал, что мать умерла. Ее зарезала чья-то ревнивая жена. Он добавил, что она жила как шлюха и умерла как шлюха и что это вполне справедливое возмездие. Больше мы никогда о ней не говорили.
– А твой отец? – спросил Лукас чуть охрипшим голосом, не уверенный, кого презирает больше – ее мать или дядю, который, очевидно, был человеком холодным и бесчувственным.
– Отец умер через четыре месяца после моего рождения. Я совсем его не знаю. Судя по тому, что иногда говорит о нем наша кухарка Мейда, вряд ли он был намного лучше матери. – Немного отстранившись от лэрда, девушка улыбнулась и добавила: – Не смотри так грустно. Меня никто не обижал. Одевали, кормили и давали кров. Многие дети, оставшиеся сиротами, не имеют и этого. Но когда я увидела малыша Малкома одного в лесу… – Она вздохнула и покачала головой.
– Да, понимаю, – кивнул Лукас. – И почти жалею, что спросил тебя об этом. Тебе ведь плохо жилось, верно?
– Но не настолько скверно, чтобы меня жалеть, – пробурчала Эдина.
Она попыталась отступить от Лукаса, но он прижал ее к себе и прошептал:
– Не путай участие с жалостью, красавица. – Коснувшись ее лба поцелуем, он добавил: – Я мог бы пожалеть тебя, если бы случившееся превратило тебя в перепуганную девочку, которая боится собственной тени, но ты не такая.
– Я страшусь леса, – прошептала она.
– Как и большинство людей, во всяком случае – по ночам. Мне двадцать восемь лет, но я бы не согласился в одиночку провести ночь в лесу. А ты была совсем маленькой, и любой хищник мгновенно сожрал бы тебя.
Эдина поморщилась, а Лукас с улыбкой продолжал:
– Поверь, мне всего лишь немного жаль, что тебе пришлось расти среди таких бессердечных людей. Дядя в таких словах сообщил тебе о смерти матери, что становится ясно: он человек холодный и черствый. Ты вряд ли могла найти утешение у своих родичей.
– Но он хороший человек, – сказала Эдина, осторожно высвобождаясь из объятий Лукаса, поскольку находила такую нежную близость весьма опасной. – Дядя никогда меня не бил и давал все, что необходимо для выживания. Думаю, он просто не умел быть… как бы сказать… добрым и счастливым. Не забывай, это он нашел меня, взял с собой и вырастил.
– Верно. Вероятно, он просто не знал, что ребенку нужны не только одежда, еда и крыша. – Лукас взял девушку за руку и повел к замку. – Возможно, ему просто никто этого не объяснил.
– Ты решил, что я уже достаточно погуляла? – спросила Эдина, но не попыталась вырваться.
– Да, достаточно. Лето быстро пролетает, и в последние дни сильно похолодало.
– Я сильнее, чем кажусь на вид. И уж конечно, не заболею от прохладного ветерка.
– Сегодня вечером мы еще не успели поесть.
Когда же лэрд миновал большой зал и повел ее к лестнице, Эдина нахмурилась и спросила:
– Разве со столов уже убрали?
– Нет, но я велел кухарке приготовить что-то особенное. Только для нас.
Эдина промолчала, но ее подозрения еще больше возросли, когда Лукас открыл дверь своей спальни. Она насторожилась, когда он втащил ее в комнату. Это было слишком интимно… и слишком близко к кровати! Несомненно, именно этого он и желал, как, в общем, и она. Но Эдина знала, что должна бороться со своим беспечным сердцем.
