– Да. – Она смотрела потухшим, непроницаемым взглядом.
Интересно, она скорбит по Кертису? Возможно, она не столько убита горем, сколько гневается.
– И как его убили?
Она уставилась на свои руки, сцепленные на коленях.
– Утопили в Эйвоне. Сначала мы ничего не заподозрили. Он не в первый раз исчезал куда-то на всю ночь…
– На всю ночь? Куда?
Ее грудь вздымалась и опускалась, привлекая к себе внимание.
Люк собрал все силы, чтобы сосредоточиться!
– Я не знаю. Думала, может, отправился в какую-нибудь таверну на берегу. Или в один из игорных домов.
– Сколько вы были женаты? – Он забыл, что она говорила ему прошлой ночью, помнил только, что не долго.
– Три месяца.
Люк прищурился. Какой новобрачный оставит жену – особенно такое дивное создание, как Эмма! – одну, чтобы пьянствовать в грязной таверне или тратить деньги в жалком игорном доме?
Глядя на ее порозовевшие щеки, выделявшиеся на бледном лице, на эти полные греха губы, он длинно выдохнул:
– Как вы узнали о его смерти?
– К следующему вечеру я начала беспокоиться. Он еще никогда не уходил так надолго. Мы с сестрой известили полицию, которая начала поиски. Свидетели сообщили констеблю, что видели мужа пьяным, когда он выходил из таверны и направился к реке с каким-то мужчиной. Позже нашли мокрое, порванное пальто Генри и рядом испачканный носовой платок с вышитыми на нем инициалами Р. М. Я считала этот платок случайным совпадением до тех пор, пока не обнаружила участие во всем этом Роджера Мортона.
Эмма сжимала и разжимала на коленях руки, когда появился один слуга с едой, а другой – с тазом и водой. Места для всего этого на маленьком столе не хватило, так что Люк велел расставить все в разных местах, в том числе на кровати и полу.
Люк умылся, затем придвинул столик к кровати, поставил на него поднос с едой и жестом предложил Эмме подвинуть стул. Сам он уселся на краю кровати. Она по-прежнему смотрела себе на колени. Плечи ее едва заметно поднимались и опускались с каждым глубоким вдохом и выдохом.
– Придвигайтесь сюда, Эмма, – негромко позвал он. – Поешьте.
Она посмотрела на него в первый раз за это время, кивнула и передвинула стул на несколько дюймов, чтобы оказаться за столом напротив Люка.
По комнате плыли ароматы подливки и жареного мяса. Еда была простой, деревенской, но очень вкусной: пирог с голубями, запеченные овощи, яблочный пирог и слабый эль, чтобы запить все это. Люк поровну разложил еду на две тарелки и не притронулся к вилке до тех пор, пока Эмма не взяла свою и не начала гонять по тарелке кусок пирога.
– Простите меня, – мягко произнес он.
Она удивленно взглянула на него.
– За что?
Он пожал плечами.
– За то, что заставил вас все пережить заново. Я же вижу, что вам больно вспоминать.
– Да ничего страшного, – ответила она, но в глаза ему не посмотрела, делая вид, что занята едой.
Они несколько минут ели в полном молчании, потом Эмма попросила:
– Расскажите мне про герцогиню. Что с ней случилось?
– А-а, про мою мать. Еще одна мрачная тема.
Она негромко сказала:
– Извините.
– Извиняться ни к чему, – отозвался он. – Все в порядке. – Снова воцарилась тишина. Люк отправил в рот кусок аппетитного пирога с голубями и начал его жевать. – А что именно вы слышали о приключившемся с моей матерью?
– Не так уж и много. Только то, что она исчезла весной. А недавно услышала, что герцог и его семья боятся, что случилось худшее.
Люк нахмурился, не поднимая глаз от тарелки с едой.
– Ну да, это все правда. И к несчастью, даже после стольких месяцев мы не располагаем особой информацией. Все, что у нас есть, – это Роджер Мортон.
Эмма слегка подалась вперед.
– Почему вы считаете, что этот человек причастен к ее исчезновению?
– Моя мать исчезла из Айронвуд-Парка, взяв с собой двух слуг. Одна из них, горничная, – умерла. – Люк до сих пор не мог избавиться от образа обнаженной Бинни, лежавшей в морге на столе, окоченевшей, белой и холодной. Им с братом пришлось выслушать от патологоанатома небольшую лекцию о внутренних органах, прежде чем он приступил к вскрытию тела Бинни.
– Сочувствую, – сказала Эмма.
Он хмуро посмотрел на нее.
– Потребовалось несколько месяцев, чтобы разыскать слугу-мужчину, а когда нам это все-таки удалось, он сообщил, что человек по имени Роджер Мортон увез мою мать из Айронвуд-Парка в Уэльс, где держал в доме в Кардиффе. Через несколько недель мать отпустила обоих слуг, так что больше нам ничего не известно.
Эмма нахмурилась, между ее бровями появилась морщинка.
– У Мортона была любовная связь… с вашей матерью?
– Нет. – Люк пожал плечами. – Вообще-то я не знаю точно. Но, судя по словам слуги, он ей подчинялся, будто сам был слугой. Это не похоже на ее обычное поведение с любовниками.
Эмма широко распахнула глаза.
– Ну да, у нее было множество любовников, – сухо бросил Люк. – Хотя не могу не отдать ей должное. Я видел всего с полдюжины или около того, однако знаю, что их было гораздо больше. Она пыталась вести себя осмотрительно. Попытка, конечно, слабая, но тем не менее.
– Господи. – Похоже, она не знала, что еще сказать.
Они снова молча занялись едой. Через несколько минут Эмма спросила:
– Вы искали их в Кардиффе?
– Да, но и Мортон, и моя мать давно оттуда уехали. Никто не мог сказать, покинули они город по отдельности или вместе. Я сумел найти в пабе человека, который знал кого-то с этим именем и описал его в точности, как и слуга матери, – темные волосы и глаза, непримечательные черты лица. Сказал, что тот, кого я ищу, жил в Бристоле и был завсегдатаем тамошних таверн, игорных домов и борделей. Сказал, что у меня есть хорошие шансы найти его в Бристоле.
– И тогда вы приехали сюда.
Люк положил в рот кусочек яблочного пирога, прожевал и проглотил, наслаждаясь пряным сладким вкусом.
– И тогда я приехал сюда.
– А теперь… Шотландия? – спросила она.
– А теперь я отыщу в Шотландии этого Макмиллана и посмотрю, что нового он знает о местонахождении Мортона, – согласился Люк. Эдинбург, конечно, находится чертовски далеко, до него почти четыреста миль. И потребуется много времени и сил, чтобы добраться туда. Но что ж делать, выбора нет. Этот «К. Макмиллан» – единственная его зацепка.
Эмма посмотрела на свою тарелку, потыкала вилкой в ломтик печеного яблока.
– Я хотела поехать в Эдинбург с тех пор, как нашла это письмо, но просто не могла придумать, как это сделать.
