– Госпожа, это вино с медом и имбирем, – обратился он к королеве. – Это хорошее средство от дурноты. Моя тетя Оливия только им и пользуется. А волны сегодня нешуточные.
Матильда с подозрением на него посмотрела, однако, судя по открытому выражению его лица, он искренне считает, будто правительница страдает от mal de mer. Она поблагодарила его от имени королевы, но таким тоном, чтобы у Д’Обиньи не возникло желания задерживаться рядом с ними. Он уловил намек, вспыхнул румянцем и с поклоном удалился.
Аделиза всхлипнула и вскинула подбородок:
– Хватит жалеть себя! Коли у Господа иные планы, я должна довериться Провидению. В свое время Он даст знать, чего ждет от меня. – Вынув из фляги затычку, она сделала глоток и передала вино падчерице.
– Да, наверное, так и будет, – согласилась Матильда, а про себя подумала, что порой пути Господни настолько загадочны, а она не смогла бы исполнять высшую волю с таким же терпением, как делает это супруга Генриха.
Установленная на почетном месте перед высоким алтарем Редингского аббатства, рука святого Иакова золочеными перстами указывала на небеса. Аббатство Девы Марии и блаженного Иоанна Евангелиста было освящено всего шесть лет назад и еще не достроено. Генрих хотел, чтобы оно стало самым грандиозным монастырем во всем христианском мире, и уже избрал его местом собственного погребения, когда придет время. Пока же в монастыре возвели мавзолей в память о его сыне, который утонул на «Белом корабле» и чьи останки покоились на дне моря. Монахи из великого аббатства Клюни справляли службы, читали молитвы и заботились о реликвиях, в числе которых были кровь и вода из бока Христа, фрагмент его обуви и его крайняя плоть, оставшаяся после обрезания, а также прядь волос Девы Марии. Впечатляющее собрание предметов, принадлежащих святому семейству, придавало аббатству значимость и святость и – что немаловажно – обеспечивало место на небесах его основателю и покровителю.
Теперь, когда руку святого Иакова вручили в целости и сохранности служителям аббатства, Генрих остановился отдохнуть на постоялом дворе. Кроме жены и дочери, с ним были несколько самых близких советников и родственников – дядя Матильды, король Шотландии Давид, Роберт Глостерский и Бриан Фицконт.
Перед тем как войти в дом, Матильда набрала полные легкие свежего осеннего воздуха и потом выдохнула – и воздух, и нервное напряжение. На мессе, когда реликвию из Германии передавали аббатству, она едва не расплакалась – так близки и в то же время так далеки были воспоминания о дне ее бракосочетания с германским императором. Ах, если бы только она могла вернуть те дни и прожить их снова, но уже как зрелая женщина, а не как принужденное к повиновению дитя!
Слуги ее отца расставили кресла и скамьи вокруг очага, разложили закуски так, чтобы они были под рукой. Когда прислужник снимал с Матильды плащ, король Давид глянул на нее со свойственной ему лаконичной улыбкой.
– Племянница, вы правильно поступили, привезя столь ценный дар аббатству. Ваша мать гордилась бы вами. – Он говорил на принятом при дворе нормандско-французском языке, но с мягким шотландским акцентом.
– Она увидела бы в этом лишь мой долг, – сухо ответила Матильда.
– Который вы исполнили, – одобрительно кивнул дядя. В его глазах затем мелькнула искорка юмора. – Вы дочь своей матери, но не только, и вы умеете улыбаться. – Он потрепал ее под подбородком – грубовато, но добродушно. – Надеюсь, вы еще и моя племянница.
Матильда постаралась не разочаровать дядю и выдавила улыбку. Вообще-то, она очень любила его. Он играл с ней, когда она была ребенком, и присылал ей в Германию письма и подарки, которые подбадривали и утешали юную императрицу гораздо больше, чем сухие наставления и религиозные труды на латыни от ее матери. Дядя дарил Матильде кукол, и сладости, и даже ожерелье из шотландских гранатов, до сих пор хранимое ею в шкатулке с украшениями.
– Ну вот и хорошо. – Он поцеловал Матильду в щеку и усадил у огня.
Как только все устроились, ее отец потребовал тишины.
– Теперь, когда мы все в сборе, я хочу поговорить о будущем. – Он остановил свой взгляд на каждом из слушателей. – Я достаточно долго питал надежды, что Господь ниспошлет нам с королевой наследника мужского пола, но до сей поры Он не дал нам этого благословения.
Аделиза, опустив голову, вертела на пальце обручальное кольцо.
– Раз дело обстоит подобным образом, настала пора озаботиться вопросом преемства, тем более что выбор мой прост. Не имея законного наследника мужского пола, я должен думать либо о моих блуаских племянниках, либо о дочери и возможном плоде ее чрева.
Матильда выпрямилась и ответила на его взгляд своим, не менее твердым взглядом.
Роберт заметил:
– Есть люди, сир, которые добавили бы к списку кандидатов Вильгельма Клитона.
– Нет. – Монарх отмел это предположение коротким резким жестом. – У Клитона нет ни ума, ни опыта, чтобы править Англией и Нормандией.
– Зато опыт есть у его сторонников, – разумно вставил Давид Шотландский. – Король Франции поддерживает его, чтобы осложнить вам жизнь, и что насчет того плененного юноши, которого вы привезли с собой?
– Галеран де Мелан – безрассудный и безмозглый юнец, – отчеканил Генрих.
– С очень влиятельной и богатой родней.
– Это так, но пленение Галерана показало всем его родственникам, как долго они могут испытывать мое терпение без последствий для себя. Мой выбор ясен. – Он вытянул вперед мощную руку. – Вот дочь моя, вдова императора. По рождению и браку она имеет большие связи. Она плод моих чресл, в ней течет кровь древнего английского королевского дома. Более того, только у нее оба родителя были коронованными сюзеренами на момент ее зачатия. И она обладает опытом правления в роли супруги императора.
Сердце Матильды сжалось от переполнявших ее гордости и волнения. Она изо всех сил старалась выглядеть так, как описывал ее отец, – величавой и достойной трона.
Роберт осторожно возразил:
– Сир, редкий мужчина подчинится женщине, какой бы знающей она ни была и какая бы благородная кровь ни текла в ее венах. И я утверждаю это как человек, который счастлив будет присягнуть сестре в верности. – Он огляделся, принимая кивки одобрения от остальных.
– А я говорю, что все мужчины подчинятся моему решению, так или иначе. – Пальцы Генриха сжались в кулак. – Я не дурак. И знаю, что, когда король мертв, его слово перестает быть законом. Значит, я должен устроить все самым надежным образом, пока нахожусь в добром здравии. Если у меня нет сыновей от моей королевы, я буду ждать внуков, рожденных мне дочерью.
