Скользнув под одеяло, Хантер в ту же секунду понял, что его соседка, не выходившая в последние часы у него из головы, не спит. Еще через мгновение он сообразил, что она плачет, и чертыхнулся про себя. Женские слезы он совершенно не выносил, вернее, они всякий раз трогали его. Он так и не научился попросту игнорировать их, даже если на сто процентов был уверен, что это сплошное притворство. Он лег на бок и увидел, что ее спина вздрагивает от тихих всхлипов: она явно старалась скрыть свое отчаяние.
– Слезы еще никому не помогали, девушка.
– Я не плачу, – пробормотала она, но ее охрипший и дрожащий голос тут же выдал, что она лжет.
– Конечно, нет. Ты просто шмыгаешь носом. – Он стиснул пальцы в кулак, чтобы удержаться и не погладить густые золотистые волосы.
– Ну и что, а если я и вправду плачу? Имею полное право. Не каждый день вляпываешься в подобное дерьмо. – Она повернулась на спину и сердито взглянула на него.
– Я вытащил тебя из тюрьмы.
– Какое великодушие! Уж лучше бы ты оставил меня там, чем волочь в это логово преступников!
Она заметила, как сузились его глаза, и засомневалась, стоило ли так высказываться. Глупо оскорблять этого опасного человека. Ведь он держит ее жизнь в своих руках. Но Лина слишком устала и расстроилась, чтобы долго размышлять над всем этим.
– Ты не самая умная, малышка.
– Это уж точно, иначе не оказалась бы в этом трижды проклятом месте.
– Ну уж слезы-то точно не помогут тебе выбраться отсюда.
Хантеру стало неуютно: неприятно было видеть ее залитое слезами лицо, освещенное бледным светом луны.
– Без тебя знаю, – отрезала она. – Но имею же я право на минутную слабость!
Когда он протянул ей носовой платок, она взяла его, проверила, насколько он чистый, а затем принялась вытирать слезы.
– Сама виновата. Никто ведь не загонял тебя в банк насильно.
– А в том, что этот кусок собачьего дерьма напал на меня...
– Собачьего дерьма?
– Кловис! Скажешь, что и тут я виновата? А может, и в том, что моя мать оказалась не той, за кого себя так долго выдавала? Но вот в том, что мой отец бросил меня на эту никчемную и злобную бабу, да еще и платил ей за услуги – это уж прости, тут моей вины нет нисколечко! Мне и в голову не могло прийти, что Черити поверит этому гнусному Кловису, а не мне! Или что вышвырнет меня из дома в одной ночной рубашке. Я искала шерифа, чтобы попросить у него помощи. Ведь его для того и выбрали. И деньги ему платят за это. Разве могло мне прийти в голову, что он – член воровской шайки? А потом вы просто бросили меня там расхлебывать то, что сами заварили. Сделали из меня к-к-козла... э-э... козлиху отпущения, – Она громко высморкалась.
– Поскольку ты не принадлежала... к этой воровской шайке, то мне и в голову не пришло, что ты пожелаешь отправиться с нами.
– Я и не хотела. Но мне даже в самом кошмарном сне не могло привидеться, что эти безмозглые трусы обвинят меня в воровстве! Да еще и мигом поволокли в тюрьму, словно я самая опасная преступница на свете. А в довершение ко всем несчастьям этот фальшивый шериф – эта куча конского навоза! – напал на меня. Вот теперь и подумай, имею ли я право расстроиться. Теперь я черт знает где! И ночью. И с кем – с шайкой бандитов, промышляющих ограблениями банков! А весь город думает, что я – член этой шайки, их пособница, ни больше ни меньше! А у меня нет с собой даже туфель. Так что не смей говорить, что я не заслужила минутной слабости. Имею полное право.
– Заслужила или нет – все равно это ничего не изменит.
– Это и без подсказок ясно. – Она снова повернулась к нему спиной. – А зачем ты вернулся за мной?
– Ведь ты знала, что шериф – наш пособник.
– Будто эти бестолочи поверили бы в то, что я им говорю.
– А вдруг бы нашелся один умник? Возможно, не сразу.
Она нахмурилась, задумавшись над его словами. Вероятно, в этом есть доля правды, и стоит попытаться вернуться в город, чтобы заставить их выслушать ее.
– Даже не думай об этом.
– А откуда ты знаешь, о чем я думаю?
– Просто я могу представить, о чем стал бы думать сам на твоем месте. Из этого ничего путного не выйдет. Во-первых, я не собираюсь дать тебе ускользнуть, чтобы ты начала болтать обо всем, что теперь знаешь. Во-вторых, даже если тебе удастся добраться до города, то шериф не позволит тебе раскрыть рот, даже чтобы поздороваться. В-третьих, ты какое-то время пробыла с нами – шайкой преступников, которых теперь разыскивает полиция. И это против тебя. Кроме того, я освободил тебя из тюрьмы. Специально вернулся и отбил тебя у стража закона. Ты еще не забыла об этом?
– Я сама выбралась оттуда. А ты просто оказался рядом, когда я старалась убежать.
– Но шериф-то расскажет совсем другую историю.
Его спокойное заявление поразило ее так, словно ей нанесли жестокий и расчетливый удар под дых. Она ахнула. Как же она не подумала, что шерифу Мартину придется придумать байку, чтобы спасти свою собственную жизнь! И уж он-то постарается обрисовать ее самыми черными красками. Вряд ли он стал терять время. Наверное, такого уже понаболтал, что в глазах горожан она давно добровольный член шайки. Притом важная штучка, не случайно преступники не бросили ее в беде, а с риском для жизни вернулись, чтобы вызволить из тюрьмы. Так что если она решит вернуться в город, то пусть благодарит судьбу, если ее не повесят сразу же. От осознания мрачной безысходности своего положения ей опять захотелось плакать.
– Только не начинай снова свой рев.
– А не мог бы ты заткнуться?! – в отчаянии прошипела она.
– Знаешь, умные люди в твоем положении поняли бы, что не стоит распускать свой язычок.
Но его слова ничуть не охладили ее пыла. Она буквально взвилась:
– А некоторые умники уже давно бы пустили себе пулю в лоб.
Сказано было это презрительно, но с такой уверенностью, что он похолодел. Уж не задумывает ли девчушка нечто подобное? Его вдруг охватила непонятная паника.
– Я надеюсь, что тебе такие идиотские мысли не приходят в голову?
– А что? Это избавило бы тебя от многих забот.
– Ну да. От одних избавишь, а другие взвалишь. Так и вижу, как пытаюсь оправдаться, почему тебя вдруг нашли мертвой. И хотя тебя и обвинили в воровстве, мне несдобровать, если добавят ко всем обвинениям еще и это.
Он говорил с такой яростью, что она тоже взбеленилась:
– Надо же, как ты вдруг переполошился. Польщена.
– Ладно. Спи!
– Что? И меня даже не изнасилуют? Боже, мир полон чудес!
– Я не насилую женщин, – прошипел он.
– Конечно, конечно. Вы всего лишь обираете бедняг до последней нитки.
Он сверкнул на нее горящими глазами.
– Кажется, ты передумала насчет самоубийства? Стараешься довести меня до того, чтобы я задушил тебя собственными руками?
