Вскоре Александре стало казаться, что их хозяин — настоящий красавец. И… нет, он не совсем злодей. И все же он причинил им боль и страдания, оправдать которые невозможно. За такое никого прощать нельзя.
Вначале она мрачно слушала разговоры Марьяны и предводителя татар, хотя и ее изумляли рассказы их нового знакомого о большом мире. Наконец она решила, что в большом мире у добра и зла есть много названий. Более того, она тоже жила в большом мире, хотя до сих пор не ведала о его существовании.
Сжав кулаки так, что ногти впились в ладони, Александра думала: теперь ей придется как-то приспосабливаться к новому миру. Она решила, что непременно выживет, что бы ей ни пришлось для этого сделать.
Шли недели; журчащая речушка, подпитываемая тающим снегом на вершинах гор, разлилась и превратилась в бурный поток. Постепенно открывались перевалы, ведущие на восток.
Прошло еще несколько дней, и однажды утром, когда рассвет едва забрезжил, им велели собрать немногочисленные пожитки и погрузить их на телегу. Александра помогла Татьяне и остальным забраться на шершавые доски. Девушки прихватили с собой несколько шкур из своей палатки — ночами в Карпатах еще холодно. Затем Александра пошла искать Марьяну и вскоре увидела, что та сидит в одиночестве у догорающего костра. Александра окликнула подругу по имени, но та не ответила.
— Что случилось, солнышко? — спросила Александра, подходя к Марьяне, хотя заранее знала ответ.
Марьяна повернулась к подруге, порывисто схватила ее за руки, поцеловала. Глаза ее наполнились слезами.
— Александра, прошу тебя, ничего не говори и не думай обо мне плохо. Ты ведь знаешь, как много ты для меня значишь.
Александра села рядом и, обвив рукой талию подруги, посмотрела на огонь.
— Марьяна, я никогда не буду думать о тебе плохо. Просто наша жизнь… изменилась. Пока мы жили во Львове, все было хорошо и просто, но… там мы не знали, какой мир нас окружает и что нас может ожидать.
За костром Александра различила фигуру предводителя татарского отряда. Он стоял у входа в свой шатер и внимательно смотрел на девушек.
Снова повернувшись к Марьяне, Александра крепко обняла ее:
— Он сильный; он о тебе позаботится.
На прощание подруги обнялись. Александра встала и направилась к телеге. Оглянувшись, она увидела, что предводитель подошел к Марьяне и, присев рядом с ней на корточки, нежно погладил ее по голове.
— Прощай, милая! — прошептала Александра. — Каждой из нас предстоит выживать по-своему.
Она взобралась на телегу; пленниц снова накрыли дерюгой. Темнота и духота окутали их. Старая телега, скрипя и покачиваясь, покатила по горной тропе. Девушки лежали на шкурах, прижимаясь друг к другу.
В тот день пленницы не видели солнца. Скорее всего, небольшой караван двигался по ущельям. Иногда на них попадали брызги воды — видимо, отряд переходил вброд горные реки или двигался под водопадами, которые низвергались с высоких гранитных скал. Телега катилась по тропам, еще скользким от полурастаявшего снега. Наконец они остановились в относительно ровном месте. Александра догадалась, что они где-то высоко в горах и скоро начнется спуск, ведущий к восточным предгорьям Карпат.
Когда с пленниц сдернули мешковину, девушки невольно ахнули. У них над головами ярко сверкали крупные звезды. Они находились высоко в горах; им видны были раскинувшиеся внизу восточные равнины, освещаемые лунным светом. Пленницам дали немного времени на то, чтобы умыться и поесть солонины. Затем их снова погрузили на телегу, и отряд продолжил путь.
Мешковиной их больше не накрывали. Александра наслаждалась красотой Карпат и жадно вдыхала свежий горный воздух. Они не останавливались всю ночь. Их отряд медленно продвигался по извилистым горным тропам, проходам и ущельям. Наконец, рано утром, они спустились на пастбища и лесистые холмы восточных равнин.
Татары везли несколько груженых телег. В одной находились пленницы из Львова, в других шелк, ковры, серебряная посуда и вино — добыча из города, который Александре больше не хотелось видеть.
Вдоль восточных предгорий Карпат ехали почти три недели, направляясь на юго-восток, к берегам Черного моря. Наконец они достигли сужения в долине Дуная, одного из самых красивых мест в Европе — ущелья Железные Ворота. За тесниной открывалось Черное море.
Александра никогда раньше не видела моря и не представляла, какой враждебной и холодной покажется ей огромная масса воды.
В крошечной рыбацкой деревушке, где оглушительно грохотал прибой, пленниц и награбленное добро погрузили на несколько рыболовецких баркасов. Капитан одного из них показался Александре знакомым. Она почти не сомневалась, что уже встречала его во Львове, на ярмарке, куда привозили свои товары купцы со всех сторон света. Но капитан не обратил на нее внимания, и она решила, что он просто похож на того человека, которого она видела прежде в родном городе.
Морское путешествие оказалось очень тяжелым. Многие пленницы страдали от морской болезни; почти все время они лежали на дощатой палубе. Волны то и дело захлестывали ее, и все промокли до нитки. Баркасы то подпрыгивали на волнах, то ныряли вниз. Море швыряло их, как ореховые скорлупки. И только когда они добрались до северо-восточной оконечности Босфора, море успокоилось и путешествие стало почти сносным. Когда пролив расширился и впереди показалось Мраморное море, Александра и остальные девушки широко раскрыли глаза от изумления. Они оказались не готовы к живописному виду, открывшемуся им на рассвете.
Впереди показался Стамбул.
Они пересекали Босфор, и рыболовецкий баркас качало на волнах. Хлопали на ветру почерневшие паруса. Скрипели нок-реи. Босые матросы быстро бегали по залитой водой нижней палубе, заделывая трещины в обшивке. Работали они полуголыми, их тела закрывали лишь грязные лохмотья. Пахло солью, рыбой и потом. Матросы ловко забивали паклю в прохудившуюся обшивку. Двое из них сидели на корме, свесив ноги за борт, вязали новые канаты и чинили рваные паруса.
— Это скорее сеть, чем холст, — ухмыляясь, заметил старый Бахри.
Абдим широко улыбнулся, глядя, как старик задубелым пальцем проталкивает в холст ржавую иглу. Корявые, все в шрамах, его руки были способны на многое. Поговаривали, что однажды старый Бахри доплыл до самой Испании и одно время даже был пиратом. Но теперь Бахри состарился и подобрел. Абдим видел, что Бахри радуется хорошему улову. Еще больше он радовался, если вместо рыбы на их баркасе перевозили более ценный груз, как сейчас. Сложив руки на коленях, Абдим оглядывал небольшую флотилию, которая следовала за ними. Все это были простые рыболовецкие суда, раскрашенные в ярко-синий, зеленый, красный и оранжевый цвета. На носу каждого судна намалеван глаз — рыбаки верили, что он помогает разглядеть косяки рыбы под водой.
