они нас зовут. Я долго об этом думал. Альма, духи есть повсюду, но я полагаю, что они свободны и не таят злобы.
Чтобы удовлетворить любопытство Ирины и Сета, Альма Беласко начала вспоминать — с той ясностью, с какой вспоминают ключевые моменты жизни, — свою первую встречу с Ичимеи Фукудой, а потом постепенно перешла и к другим событиям. Впервые она его увидела в чудесном саду поместья Си-Клифф, весной 1939 года. Она тогда была девочкой, которая ела меньше канарейки, днем ходила молчаливая, а по ночам рыдала, спрятавшись внутри шкафа с тройным зеркалом в комнате, которую обставили для нее дядя с тетей. То была настоящая симфония синего: синие шторы, синий балдахин над кроватью, бельгийский ковер, бумажные птички на стене и репродукции Ренуара в золоченых рамах; вид из окна, когда рассеивался туман, был голубым: море и небо. Альма Мендель плакала по всему, чего лишилась навсегда, хотя тетя с дядей пылко заверяли ее, что разлука с родителями и братом только временная, — не столь проницательная девочка давно бы поверила. Последний образ, оставшийся от родителей, был такой: пожилой мужчина, бородатый и суровый, одетый в длинное черное пальто и черную шляпу, и женщина намного моложе его, заходящаяся плачем на пристани в Данциге, и оба машут белыми платками. Эти фигуры становились все более мелкими, размытыми по мере того, как корабль с жалостным воем уходил в сторону Лондона, а она, вцепившись в борт, ничем не могла помахать в ответ. Дрожащая от холода в дорожной одежде, зажатая между других пассажиров, сгрудившихся на корме, чтобы видеть, как исчезает их страна, Альма старалась сохранять достоинство, как учили ее с самого рождения. Расстояние до родителей все увеличивалось, но девочка продолжала чувствовать их отчаяние и от этого укреплялась в предчувствии, что больше их не увидит. Отец вел себя необычно: обнял мать за плечи, как будто хотел помешать ей броситься в воду, а она одной рукой придерживала шляпку, защищая ее от ветра, и отчаянно размахивала платком, зажатым в другой.
Тремя месяцами раньше Альма стояла вместе с родителями на этой пристани и прощалась с братом Самуэлем, который был на десять лет старше. Мама пролила много слез, прежде чем смирилась с решением мужа отправить Самуэля в Англию в качестве предосторожности на тот невероятный случай, если слухи о войне сделаются реальностью. В Англии мальчик будет в безопасности от призыва в армию и от ребяческой идеи записаться добровольцем. Мендели не могли вообразить, что два года спустя Самуэль в рядах Королевского воздушного флота будет сражаться против Германии. Глядя, как хорохорится брат, отправляясь в свое первое путешествие, Альма ощутила предвестье угрозы, нависшей над ее семьей. Брат был маяком ее жизни, он озарял ее светлые моменты, рассеивал страхи своим победным смехом, добрыми шутками и песнями под фортепиано. Он же, со своей стороны, восхищался Альмой с того самого дня, когда взял ее, новорожденную, на руки — розовый сверток, пахнущий тальком и мяукающий, как кот; и эта любовь ничуть не уменьшилась в следующие семь лет, пока им не пришлось расстаться. Узнав, что Самуэль ее покидает, Альма закатила единственную в жизни истерику. Девочка начала с плача и криков, потом в ход пошли хрипы и валяние на полу, а закончилось дело ванной с ледяной водой, в которую мать и воспитательница погрузили ее без всякой жалости. Отъезд юноши оставил Альму безутешной и надломленной: она подозревала, что это только пролог к более суровым переменам. Она услышала родительские разговоры о Лиллиан, маминой сестре, которая живет в Соединенных Штатах и замужем за Исааком Беласко, важным человеком — как всегда добавляли, произнося его имя. До этого момента девочка не знала о существовании этой далекой тети и этого важного человека и удивилась, что ее неожиданно обязали писать им почтовые открытки самым красивым почерком. А потом Альма почувствовала неладное, когда ее воспитательница включила в занятия по истории и географии Калифорнию, это оранжевое пятнышко на карте, на другой стороне земного шара. Родители дожидались окончания новогодних праздников, чтобы объявить, что она тоже какое-то время будет учиться за границей, но в отличие от брата останется внутри семьи, у дяди Исаака, тети Лиллиан и их детей, в Сан-Франциско.
Путь из Данцига в Лондон, а оттуда на трансатлантическом судне в Сан-Франциско длился шестнадцать дней. Мендели возложили на мисс Ханикомб, английскую воспитательницу, обязанность доставить Альму живой и невредимой в дом Беласко. Мисс Ханикомб была женщина незамужняя, с подчеркнуто правильным произношением, вылощенными манерами и кислой миной; она презрительно обращалась с теми, кого почитала ниже себя по социальной лестнице, и впадала в медоточивую услужливость с вышестоящими, но за полтора года работы у Менделей эта женщина завоевала их доверие. Она не нравилась никому, и Альме в особенности, однако мнение девочки не учитывалось при выборе наставниц и учителей, которые занимались ее домашним образованием в ранние годы. Родителям была нужна уверенность, что мисс Ханикомб будет выполнять поручение на совесть, поэтому они пообещали ей солидное вознаграждение, которое будет ей выдано в Сан-Франциско, как только девочка окажется у родственников. Мисс Ханикомб и Альма путешествовали в одной из лучших кают, сначала их одолевала морская болезнь, а потом — скука. У англичанки не клеились отношения с пассажирами первого класса, но она предпочла бы лучше выпрыгнуть за борт, нежели якшаться с людьми ее собственного социального уровня, и посему провела больше двух недель, не общаясь ни с кем, кроме своей юной воспитанницы. На корабле были и другие дети, но Альма не заинтересовалась ни одним из организованных для них развлечений и ни с кем не подружилась. Она пререкалась с воспитательницей, украдкой хныкала, потому что впервые оказалась в разлуке с матерью, читала сказки про фей и писала душераздирающие письма, которые вручала прямиком капитану, чтобы тот отнес их на почту в каком-нибудь порту: девочка боялась, что, если передать их мисс Ханикомб, они превратятся в корм для рыб. Единственным памятным событием этого долгого путешествия оказался проход через Панамский канал и праздник масок, когда индеец-апач столкнул в бассейн мисс Ханикомб, с помощью простыни превращенную в весталку.
Беласко — тетя, дядя и их дети — ждали Альму в толкотливом порту Сан-Франциско, где вокруг кораблей суетилось столько азиатских носильщиков, что мисс Ханикомб испугалась, что они по ошибке прибыли в Шанхай. Тетушка Лиллиан, одетая в шубку из серого каракуля и турецкий тюрбан, стиснула племянницу в удушающем объятии, а
