Подтвердилось то, о чем Гален уже догадывался. Хотя атака на отряд фуражиров — часть задуманного плана, бесполезное убийство новобранца было инициативой Маурика. От короля он не получал подобных приказов. Церрикс уважал договоренность. И он, и Агрикола понимали — захват фуражного отряда из Дэвы должен выглядеть случайным, поэтому риск есть для обеих сторон. Они согласились с вероятностью «приемлемых потерь». Поэтому Гален тщательно отобрал сопровождающих его людей. Отряд был умышленно составлен в основном из необученных новобранцев, которые либо впали бы в панику, либо оказали слабое сопротивление более опытному противнику. И все же Гален хотел быть уверенным…
— Этот эпизод на помосте — ничем не вызванное нападение Маурика на моего человека. Я хочу, чтобы ты дал слово, что подобное не повторится.
Церрикс кивнул, не задумываясь:
— Я даю тебе слово. Маурик не рискнет меня ослушаться. Твои люди будут в безопасности, если не попытаются бежать. Мирддин поддерживает план. Его выбор людей, получивших рабов, хорошо продуман. С ними будут хорошо обращаться.
— А твой выбор, король Церрикс? — спросил Гален осторожно. — Почему эта женщина?
— У меня свои причины. Я так решил — ты подойдешь ей лучше всего, учитывая ее прошлое…
— А в чем дело? — Непонятно почему, но Галену хотелось узнать о ней как можно больше.
— Ты, конечно, понял, что ее муж — брат Маурика — был убит твоими соплеменниками. Их деревня была разрушена и сожжена. Она — единственная, оставшаяся в живых, ее оставили умирать. Остальное, если захочешь, узнаешь у нее.
— Достаточно ясно. — Гален пожал плечами и взглянул на Церрикса.
В своей жизни он мало с кем был в приятельских отношениях, еще меньше — в дружеских. От офицеров его отделял возраст, а от простых солдат — быстрое повышение в чине. Центурион, слишком сближавшийся со своими подчиненными, терял авторитет. Теперь, по иронии судьбы, он чувствовал симпатию к человеку, сидящему напротив, к человеку, которому суждено было стать его врагом. Гален подумал, что при других обстоятельствах они могли бы стать друзьями.
Церрикс встал.
— Ну что же, центурион… начало положено. Надеюсь, ты оправдаешь доверие, которое Агрикола и я возложили на тебя. Сейчас тебя отведут обратно. Что ты скажешь, решать тебе, но план должен остаться в тайне. На карту поставлена судьба наших народов. — Протянув правую руку, он улыбнулся. — Боги да пребудут с тобой, Гален Мавриций!
Гален пожал руку собеседника.
— И с тобой тоже, король Церрикс!
Его люди были достаточно умны, чтобы отреагировать на его появление лишь молчаливыми взглядами из-под опущенных век. Не делай ничего, что враг мог бы использовать против тебя. Это было старое солдатское правило, справедливость которого выдержала проверку временем. Они не начнут разговор, пока не останутся одни. Конвоиры, не заходя на огороженную площадку, втолкнули Галена через узкий проход в загон для скота. Стена из вкопанных в землю расщепленных стволов, высотой метра в два, не позволяла даже очень высокому человеку увидеть, что за ней происходит. Дверь захлопнулась, звякнула цепь. Снаружи доносились голоса охранников, ко-1ирые наверняка будут здесь постоянно. Гален перевел взгляд на людей внутри загона.
Их оставили развязанными, но с железными обручами на шее — рабскими ошейниками, которые определяли теперь их положение. Чья-то тонкая фигура двигалась вдоль стены. Это Друз метался, как раненое животное в клетке. Фацил спокойно сидел на перевернутой корзине, рисуя подошвой сандалии узоры на грязном полу. Оба новобранца сидели на корточках около него и пристально смотрели на командира. Справа от двери, прислонившись к стене и как бы проверяя ее на прочность, сидел Сита. Лысый фракиец заговорил первым.
— Я уже начал думать, что в следующий раз увижу твое лицо, центурион, надетым вместе с головой на кол.
От такого грубого напоминания у друзей погибшего Секста перехватило дыхание. Гален не обратил внимания ни на реакцию юношей, ни на замечание Ситы. Он бросил взгляд на Друза. Из всех пятерых испанец может оказаться самой большой проблемой.
— Я был удостоен аудиенции у короля. Мы обсуждали твое будущее, Сита, — произнес Гален, продолжая смотреть на Друза, а не на того, к кому была обращена его шутка.
Едкая насмешка вызвала у великана смешок.
— Сердечно рад узнать, центурион, что оно у меня осталось.
— Будущее? — Друз обернулся к ним. — Какое будущее? — Он сплюнул и продолжал: — Быть принесенным в жертву одному из их богов? Или оскопленным во славу их богини плодородия?
— Щиты и мечи — богине воды, — пробормотал новобранец, сидящий рядом с блондином. Глаза его затуманились при воспоминании о ритуальном жертвоприношении воинов-римлян богине воды в благодарность за дарованную победу. Его мысли еще были заняты событиями их плена и гибелью друга. Похоже, он даже не понял слов Друза. Блондин, однако, понял их, и его глаза расширились от нового страха.
— Оскопленными? — шепнул он.
— Не обращай внимания, Гай. — Фацил успокаивающе потрепал его по плечу.
— Нет, не надо! — Юноша резко отстранился. — Друз прав. Я слышал об их кровавых алтарях. Они приносят в жертву не только животных.
Галена устраивало это мрачное веселье. Пусть они немного поразмыслят о своей судьбе. Их безопасность зависела от того, примут ли они свое рабское положение. Если испугаются расправы, тем лучше.
Найдя благодарного слушателя, внимающего его ужасным предсказаниям, Друз продолжал:
— Не алтари, мальчик. Для этого они недостаточно цивилизованы. Они сплетают огромные статуи из прутьев и наполняют их внутренность живыми людьми. Потом поджигают и наслаждаются криками жертв, раздающимися из моря огня.
На этот раз проняло даже Фацила. Веснушки у него на лице, казалось, потемнели — так побледнело его лицо.
— Смерти я не боюсь, но только не это! — прошептал он, вопросительно глядя на Ситу, так как закаленный ветеран служил среди варваров на границе Рейнской земли.
— Огненные жертвоприношения совершаются только во времена кризисов, — ответил старик. Его голос был спокоен, а в глазах, пристально смотрящих на Галена, читались невысказанные вопросы. С момента появления командира он не отрывал от него настойчивого вопрошающего взгляда. Когда Гален наконец заметил это, Сита повернулся к новобранцу: — Чума, голод и тому подобное.
— А как насчет вторжения вражеской армии? — От испуга голос юноши сорвался. — Или резни в одной из их деревень?
— Хватит! — рявкнул Гален. — Их король дал мне честное слово. Нам не причинят никакого вреда, если мы не будем пытаться бежать.
— И ты поверил ему? — В изумлении Сита переключил свое внимание с новобранца на Галена.
— Да, — не терпящим возражения тоном произнес Гален. — Мы пробудем здесь до весны и не предпримем ничего, что помешало бы нам выжить.
— В рабстве, — с отвращением сплюнул Друз.
Краем глаза Гален следил за Ситой. Он заметил, как дернулась голова фракийца при упоминании о весне. Искорка подозрения, тлевшая в глазах старого солдата, вспыхнула.
— В рабстве, — ответил Гален, — если это поможет нам выжить. Будьте солдатами… все вы. — Он обвел взглядом всех, останавливаясь глазами на каждом, и наконец снова посмотрел на Друза. — По дороге сюда мы пересекали реки вброд в местах, хорошо знакомых ордовикам. Эти реки задержали бы легион, не имеющий таких знаний. Дорога, по которой мы шли, проходы в горах — думаете, разведка отыщет их? Если мы будем держать глаза и уши открытыми, мы многое можем узнать…
— Но зачем нам ждать весны, центурион? Почему так долго? Разве двух-трех месяцев недостаточно, чтобы узнать все, что нам нужно? — спросил Друз.
— Чем дольше мы здесь пробудем, тем больше узнаем. Бежать в зимние месяцы сложнее, а сведения, которые мы соберем, могут оказаться бесполезными. Этот форт на холме может обезлюдеть к тому времени, когда легионы будут готовы покинуть свои зимние квартиры. Новый наместник не сможет выступить раньше. Части рассеяны по всей провинции. Агрикола сосредоточит внимание на опасных участках и до весны не откроет новых кампаний.
