– Где мой оруженосец? – спросил он.
– Я здесь, милорд! – Стивен протиснулся сквозь толпу солдат и предстал перед хозяином. На лице у него была написана озабоченность, но он низко склонился перед Гаем. – Эти люди пытались войти в ваши покои. Я не хотел их пускать, но они потребовали вас разбудить. Если бы я знал…
– Не переживай, Стивен. Ответь только на один вопрос – ты видел, как кто-нибудь входил в мою спальню прошлым вечером? Или выходил из нее? – Стивен отрицательно покачал головой. Гай помрачнел, хотя и ожидал такого ответа. Парнишка явно был чем-то встревожен, хотя, возможно, его тоже опоили. – Разбуди сэра Эварда и приведи его сюда.
Барон Лонсдейл положил руку на плечо мальчика.
– Это делать незачем! В данный момент ваш помощник вам ни к чему, лорд Гай. Парень никуда не пойдет.
Гай пожал плечами с напускным равнодушием, затем, не выпуская из поля зрения Лонсдейла, подобрал рубашку и принялся одеваться. Когда он выполнял эту непосильную задачу, комната закачалась у него перед глазами, и Гаю пришлось призвать на помощь все свое мужество, чтобы не выдать навалившуюся на него слабость. Он не мог сейчас позволить себе расслабляться.
– Какое снадобье вы использовали, Лонсдейл? Я оказался здесь не по своей воле, и вы прекрасно это знаете. Один кубок вина не мог привести меня в такое состояние.
– Вы пытаетесь отрицать очевидное? – Казалось, барон Лонсдейл не верит своим ушам. Возмущенный, он повернулся к епископу Жермену. – Епископ, вы сами видите, как искусно лжет этот человек! Он опутал невинную девушку сетями коварной лжи и соблазнил ее. Я верный сын церкви, и я требую возмездия! Епископ, я прошу вас быть вашим судьей.
Преувеличенное удивление епископа вызвало у Гая улыбку, однако при мысли о роли, которую, без сомнения, играла Клаудия в этом гнусном заговоре, улыбка исчезла. Слава Богу, у него достало ума ни с кем, кроме Эварда, не делиться своими брачными планами. Неужели он действительно полагал, что эта женщина не способна на предательство, что она достойна стать его женой?
Гай вновь улыбнулся – на этот раз в адрес собственной глупости. Он оказался в ловушке, позволив неуправляемым инстинктам взять верх над голосом разума – что по сравнению с этим козни Лонсдейла!
– Только законный муж имеет право лишить девушку невинности, – промолвил епископ, устремив тяжелый взгляд на Гая. Погладив двойной подбородок, он скрестил руки на жирной груди. – Вы в долгу перед бароном Лонсдейлом, лорд Гай. Вот мое решение как представителя церковной власти: только женившись на этой девушке, вы сможете заплатить свой долг.
Гай тоже скрестил руки на груди, повторяя позу епископа.
– А если я откажусь? – вызывающе спросил он.
Епископ пожал плечами.
– Что ж, тогда право осуществить правосудие перейдет к барону Лонсдейлу. Не забывайте, вы гость Лонсдейла и полностью находитесь в его власти. Как вы думаете, что ждет человека, осмелившегося совратить его племянницу? Возможно, при здравом размышлении мое предложение покажется вам более разумным.
Не слишком-то они хитроумны, если придумали такую незамысловатую ловушку. И уж совсем глупцы, если полагают, что он не сумеет избежать расставленных силков.
– Сколько времени отведено мне на размышление?
– Завтра утром вы должны сообщить о своем решении, – заявил епископ. – Никто не требует, чтобы вы торопились.
Помедлив немного – как будто он произносил проповедь и хотел придать своим словам больше веса – епископ продолжил:
– Я уверен, что вы примете разумное решение, служащее ко взаимной выгоде.
Да, брак, заключенный епископом после суточного размышления жениха, впоследствии непросто будет аннулировать.
– Но сначала мы заключим брачный договор, – вмешался Лонсдейл. – И оговорим в нем свадебный подарок. Пока я его не получу, церемония не состоится.
– А как насчет приданого невесты? – голос Гая был полон сарказма, но Лонсдейл невозмутимо ответил:
– В приданое Клаудии входит Холфорд Холл. Этого вполне достаточно. Что касается вашего подарка, то меня вполне устроит сумма, дважды превышающая ту цену, которую вы собирались заплатить за Холфорд.
– Я и не ожидал ничего иного, – заметил Гай, кинув взгляд на Клаудию.
– Пока брак не заключен, барон Монтегю будет содержаться под стражей, – заявил Лонсдейл, обращаясь к епископу, – чтобы ни у кого не появилось искушения похитить его и увезти за пределы моих владений. Полагаю, будет наиболее благоразумным, если люди сэра Гая перенесут свой лагерь за стены замка.
– Вы хозяин здесь, Лоренс, и свободны в своих решениях.
Барон обернулся и подозвал стражников.
– Отведите лорда Гая в привратную башню и поместите в комнату, где мы держим заложников. Позаботьтесь о его удобствах, но проследите, чтобы у него не было оружия и чтобы у дверей комнаты круглосуточно находился часовой. Кроме того, разбудите его людей и выпроводите их за пределы замка. Скажите им, что они смогут вернуться после церемонии бракосочетания.
Гай бросил еще один быстрый взгляд на Клаудию. Она беззвучно рыдала, и слезы текли по ее лицу, которое было белее простынь. Если это всего лишь актерская игра, то у нее большие способности.
– Я бы хотел сообщить моему помощнику о вашем… э-э… распоряжении, – сказал он Лонсдейлу. – Мои люди подчинятся охотней, если приказ будет исходить от Эварда де Кордрея.
– Как пожелаете. Он сможет встретиться с вами в ваших новых покоях. – Лонсдейл отвесил Гаю насмешливый поклон. – Мы с нетерпением будем ждать вашего решения, барон.
Не в силах пошевелиться, Клаудия наблюдала, как четверо солдат уводят Гая. Она с ужасом ощущала собственную наготу и боялась, что Лонсдейл прикажет и ее отвести куда-нибудь, не дав одеться. Сердце замерло у нее в груди, когда барон подозвал к себе еще одного солдата.
– Пришли сюда плотника. Я хочу, чтобы он починил дверь и приделал к ней снаружи засов. Затем распорядись, чтобы перед дверью днем и ночью дежурил стражник. Девчонка не должна покидать комнату ни по каким причинам! Еду ей будут приносить дважды в день.
– Слушаюсь, милорд. – Поклонившись, солдат бросился выполнять приказания.
Лонсдейл повернулся к Клаудии и холодно посмотрел на нее.
– До свадьбы ты будешь находиться здесь. Я не хочу, чтобы ты причиняла мне какое-либо беспокойство. Ты поняла меня?
Клаудия опустила голову, надеясь, что барон не видит выражение ее лица. Она никогда особенно не любила дядю, но отныне неприязнь переросла в настоящую ненависть. Вчера он опоил ее каким-то ядовитым зельем – так же, как отравил Гая, – а теперь хочет, чтобы она приняла участие в его подлом замысле. Клаудия едва заставила себя выдавить:
