Сердце у меня так и сжалось. Она влетела в мои объятия и обхватила за шею. Невероятно! Она запомнила мое имя? Но как? Ведь малышка едва лепетала, когда я покинула детскую, и никто другой, конечно же, не стал бы рассказывать ей обо мне. Однако же мое имя легко слетало у нее с языка. Слезы потекли у меня по щекам, я опустилась на лавку и обняла малышку, шепча нежные слова в немытое маленькое ушко.
Из восторженного состояния меня вывел знакомый голос, произнесший с нескрываемым ехидством: «Какое трогательное зрелище!» Мадам Лабонн сидела за конторкой рядом с Мишель. Мое появление, похоже, прервало урок латыни. Гувернантка встала и с обычным неодобрительным выражением на лице подошла к нам.
– Ты потеряла еще одного ребенка, Гильометта? Весьма неосторожно с твоей стороны.
Я встала, улыбнулась Мишель и ласково опустила на пол Екатерину, которая тут же цепко ухватилась за мою юбку. Трудно было сдержать гнев при этом бессердечном вопросе, но я понимала, что придется, если я хочу здесь остаться.
– Нет, мадам, за моей дочерью присматривают бабушки. Ее назвали Алисией. – Я повернулась к Мишель: – Рада, что вы все еще здесь, мадемуазель.
Мы с принцессой обменялись понимающими взглядами. За время моего отсутствия она подросла, хотя, похоже, никто, кроме меня, этого не замечал. Ее лиф трещал по швам, а край юбки не закрывал тонких лодыжек.
– Мы все пока здесь, Метта, – ответила Мишель. – А Луи и Жан теперь занимаются с наставником.
– И ваш урок не должен долее прерываться, – назидательно проговорила мадам Лабонн, продолжая сверлить меня высокомерным взглядом. – Гильометта, посиди с Екатериной, только не шумите. – Она благосклонно указала на оконную нишу, где я играла с детьми в прошлом. – Принцесса, прошу вас, продолжим чтение.
Послушная Мишель обратила взгляд на страницу толстой книги в кожаном переплете, а я взяла Катрин за руку и с радостью удалилась в другой конец комнаты. Там, в глубокой нише в два окна, нас почти не было видно.
Почти, да не совсем. Следующий час мадам Лабонн сидела с непроницаемым лицом, вполуха слушая робкое чтение Мишель и раздумывая над тем, что сулит ей мое появление. Как я узнала позже, одна из ослиц сбежала с любовником, и мое возвращение стало для гувернантки даром небес.
По окончании урока она подошла к нам. Екатерина поспешно спряталась за мои юбки. У меня сжалось сердце.
– Младшим детям требуется нянька, Гильометта. Можешь начать прямо сейчас. Конечно, тебе будут платить меньше, чем кормилице. Три су в неделю. Соглашайся или уходи.
Шанс увидеть даже часть этой суммы был невелик, но меня это не заботило.
– Благодарю, мадам, я согласна. – Я поднялась, почтительно склонила голову и с торжеством сжала крохотную ручонку Екатерины, вцепившуюся в складки моего платья.
Спустя неделю девочка вновь стала тем солнечным смеющимся ребенком, каким была до моего ухода. Мне обрадовались даже Луи и Жан, которые теперь жили отдельно от сестер, на первом этаже башни, и занимались по строгому расписанию под надзором мэтра Леклерка, высокомерного церковника в черной сутане, чей льняной головной убор с отворотами по бокам оставлял открытыми волосатые уши. Наставник учил Луи составлять простые предложения на греческом и латыни, а Жана постоянно наказывал за отсутствие прилежания. Как-то вечером, укладывая мальчиков спать, я заметила красные полосы на ногах и ягодицах Жана и всей душой возненавидела надменного святошу. Зато он, по крайней мере, предоставил детям книги. Конечно, семилетней девочке больше подошли бы стихи или сказки, но тихая и трудолюбивая Мишель вполне удовлетворилась религиозными трактатами, которые мэтр Леклерк приносил из знаменитой королевской библиотеки в Лувре.
Я подозревала, что гувернантка и наставник состоят в родстве. Вдобавок вскоре стало очевидно, что мэтр Леклерк так же рьяно наполняет свои сундуки, как и мадам Лабонн. Признаюсь, я закрыла глаза на их бесчестные делишки и обещала Екатерине, что никогда больше ее не оставлю. Дети нуждались в том, кто встал бы на их сторону, присматривал бы за ними, не позволял мальчикам драться, веселил их и приносил бы медовые угощения из пекарни. Так мы и жили почти два года, будто играя в жмурки. Затем, с внезапностью налетевшего урагана, наши жизни переменились.
В последние дни августа 1405 года под душными волнами жары пожухли деревья, а каменные стены дворца излучали дрожащее марево. В надежде поймать вечерний ветерок с реки я повела детей в старый сад у реки, разбитый по приказу матери короля, королевы Жанны, и печально заброшенный после ее смерти. Разросшиеся розовые кусты оплетали полуразрушенные беседки, образуя укромные уголки для воображаемых Екатериной фей и эльфов. Как обычно, когда она играла, маленький Карл, похожий на крохотного шепелявого гномика, следовал за ней по пятам, топая худыми ножками в поношенных башмачках. Екатерина сторонилась остальных братьев, зато Карла любила и всегда утешала, если он плакал.
Мишель, по обыкновению, тихонько присела на скамью под деревом и погрузилась в чтение «Золотой легенды» Иакова Ворагинского, а я, к стыду своему, привалилась спиной к пропеченной солнцем стене и задремала, убаюканная гудением пчел. Луи, маленький проказник, воспользовался моей беспечностью и бросил мне в вырез сорочки что-то извивающееся и шершавое. Меня разбудил укус между грудями. Я завизжала и прыгнула за куст, лихорадочно распуская шнуровку лифа. Мальчишки радостно захохотали. Передернувшись от отвращения, я вытащила из-под сорочки черную мохнатую гусеницу. Пятно от укуса покраснело и чесалось. Я заново завязала шнуровку и только собралась строго отчитать юных принцев, как вдруг их хихиканье оборвалось. Раскрасневшись от гнева, я высунулась из кустов и удивленно уставилась на невероятное зрелище.
Казалось, в запущенный сад слетелись разноцветные бабочки. Стража поспешно распахнула старые ворота редко используемого причала, и оттуда хлынула толпа дам и кавалеров в богатых нарядах. У пристани мягко покачивалась раззолоченная галера, а на реке дрейфовали три барки эскорта, на каждой из которых находилось не менее двадцати арбалетчиков. Дети замерли на месте, разинув рты, точно уличные оборванцы.
Навстречу нам чинной аристократической походкой, сверкая драгоценностями и колыхая тончайшими вуалями, шествовали дамы в роскошных ярких платьях с широкими юбками и метущими землю рукавами. Высокие головные уборы представляли собой сложные архитектурные сооружения – арки, башни и шпили. Не менее нарядные мужчины щеголяли вычурно драпированными шляпами и богато расшитыми камзолами с плоеными воротниками. Башмаки с загнутыми мысами, сверкая россыпью самоцветов, дробно цокали по дорожкам.
