Пьер запыхтел, глядя на смеющегося Роджера. Он понял, что тот дразнит его.
— Глупец! — произнес он. Роджер оставался для Пьера юнцом, и он часто разговаривал с ним, как с мальчишкой. — Как я позволил втянуть себя в этот спор! Мои поездки будут теперь не такими частыми. Я сообщу, когда вернусь.
— Не стоит. Это опасно. В любом случае ты довезешь пассажиров до Германии. Во Франции небезопасно.
Пьер вздохнул.
— Идиоты! Если им не нравится их король, почему они не свергнут и не обуздают его?
— Их король? Ты тоже француз, Пьер.
— Я — нет! — воскликнул Пьер. — Я бретонец и говорю на их языке для своего удобства. Но я не француз.
Тут Роджеру стало не до смеха. Так думали и шотландцы, и он много раз пытался разобраться в их кровавой бойне. В Уэльсе тоже отделяли себя как нация, хотя были связаны с Англией сотни лет.
Это было совсем не смешно. Раньше Пьер никогда не обсуждал это, а Роджер слишком ценил дружбу, чтобы смеяться над его чувствами.
— Что касается портов Германии, — продолжал Пьер, возвращаясь к разговору, — я еще не готов ими воспользоваться, хотя, наверное, и придется. Слава Богу, я купил много рыбы, так как не смог найти другой товар. Я закончу, как и начал, рыбаком. Это не только из-за Франции, сошедшей с ума. В Бельгии волнения, французские войска идут по ней маршем, а Австрия и Пруссия пытаются их выдворить. Мне не удалось там зацепиться. — Он снова вздохнул. — Я не скрываю, что рад взять пассажира. Куда он собирается ехать?
— Это я, — улыбнулся Роджер. — И я не знаю, куда ехать.
— Ты? Нет, мой друг. Не говори, что ты спасаешься бегством от правительственного гнева. Сейчас не время для путешествия во Францию.
— Ты прав, — согласился Роджер. — Я не искатель приключений и в ссоре не с моим, а с твоим правительством — французским.
— Сейчас во Франции почти безвластие, — заметил Пьер.
— Я знаю, — вздохнул Роджер. — Для человека моей профессии легче иметь дело с сильной продажной центральной властью. Достаточно послать агента или замолвить слово, или позолотить руку, — нужный человек найдется и пленных освободят. Сейчас я должен ехать сам.
Пьер хотел возразить, но Роджер опередил его, описав положение дел и позицию отца. Выслушав его, Пьер покачал головой.
— Это чертовски неправдоподобная история.
— Клянусь, что каждое мое слово — правда.
— О, я верю, что Генри де Коньер пропал, — ответил Пьер. — Я понимаю желание твоего отца найти его или убедиться, что он мертв, но то, что должен ехать ты… Мой друг, ты так долго жил спокойно и помогал другим, а сейчас сам ввязываешься в историю. Я слишком долго тебя знаю и очень доверяю. Смотрю тебе в глаза и все понимаю. Я возьму тебя по единственной причине — если не возьму я, ты найдешь еще кого-то. Но это очень опасно.
Вечером Роджер Сэнт Эйр причалил к берегам Франции.
Леония де Коньер предприняла первую попытку вывести отца из оцепенения, в которое он впал после смерти жены и сына. Она объявила ему, что через несколько дней их казнят. Генри бессмысленно посмотрел на нее, и вяло спросил, почему она так решила.
— Я поняла из разговоров Луи, — ответила Леония. — Папа, мы должны бежать или мы умрем.
— Нет, любовь моя, — мягко ответил Генри, отводя глаза. — Я должен умереть. Так будет лучше. Возможно, друзья найдут способ освободить тебя или Маро даст тебе уйти. Никто не поверит, что ты государственная преступница. Ненавидит он только меня.
Леония покачала головой. Она не думала, что отец знает об ее отношениях с Луи, но он не должен убедить себя, что эти отношения спасут ее. Может быть, отец знал, что Луи распутник, а может быть, понял, что ради нескольких стаканов вина, лекарства и пары яблок Леония пала, чтобы спасти больных мать и брата. Она надеялась, что он слишком потрясен болезнью жены и сына, чтобы об этом размышлять. Дай Бог, чтобы он верил, что Луи так же чист, как и его облик. Это избавит ее от многих проблем.
— Ты знаешь, что это не так, — запротестовала Леония. — Разве позволит мне Жан-Поль кричать на всех перекрестках о том, что я пережила? А Луи — он не может позволить мне бежать. Это бы означало для него смерть, для него и для меня. Он даже не может убежать вместе со мной. Куда мы можем уехать, чтобы Жан-Поль не нашел нас? Я должна умереть, — голос Леонии дрогнул.
Отец посмотрел на нее. Он стал осмысливать ужасную правду ее слов. Глубокое отчаяние сменилось гневом. Неужели Леония тоже умрет? Неужели это нельзя предотвратить? Прежде Генри не думал о побеге. Все четверо никогда бы не спаслись, никто из них не смог бы покинуть остальных ни под пытками, ни под угрозой смерти. Сейчас же бежать нужно одной Леонии. Он готов умереть за это.
Это решение пришло к нему сразу. Но куда Леония пойдет? Как семнадцатилетней девушке без друзей и семьи выжить во Франции? Отчаяние опять охватило его. Он хотел умереть. Если он умрет здесь, может быть, его похоронят вместе с Мари. Генри содрогнулся. Умрет не только он. Леония права. Жан-Поль не отпустит ее никогда, а молодой страж сам почти мальчик. Отец обязан позаботиться о дочери. Это важнее, чем желание умереть. Для него будет Божьей карой то, что он не смог спасти сына и будет разлучен с Мари после смерти.
— Нет, — громко сказал он, испугав Леонию, — ты не умрешь.
— О, папа!
— Послушай. — Генри перешел на английский, чтобы никто не смог их подслушать. — Давай подумаем о побеге. У меня есть кое-какие мысли на этот счет, но ты должна знать, куда бежать, если мы окажемся порознь.
Несмотря на ужасный смысл этих слов, Леония не смогла сдержать улыбки. Пылкость, с которой отец говорил по-английски, вернула ее в прошлое, когда Генри парил в облаках, а мама время от времени обуздывала его практическими замечаниями. Генри не сдавался. Ему нравилось спорить и он с большой изобретательностью обходил подводные камни. Но Леония не знала, как им выпутаться сейчас, и к ней вернулось прежнее настроение.
— Какая разница, где я найду пристанище, если не знаю, как отсюда выбраться?
Леония говорила бегло по-английски. Только легкий акцент и интонация выдавали в ней иностранку. Генри всегда говорил с детьми по-английски. Он надеялся, что они вернутся в Англию. Но у него всегда не хватало времени. После женитьбы он наводил порядок в поместье. В 1789 году он был выбран депутатом района, но было слишком поздно.
Генри улыбнулся.
— Все очень просто, дитя мое. Когда нам принесут еду, сейчас это делает юноша, я наброшусь на него, все же я сильнее этого мальчика.
Леония не была в этом уверена. Здоровье отца было подорвано. Но она не стала спорить. Ее план был лучше, но всегда хорошо иметь еще один. Если Луи в скором времени не возьмет ее на прогулку или его отошлют или разжалуют, то можно воспользоваться планом отца. Скорее всего, он сработает, думала Леония.
