– Ваша жена?
– Да.
«Почему эта новость так ее расстроила?»
– Она тоже живет на маяке?
– Да, – он выругал себя за унылую нотку, которая вкралась в его голос. – На станции два дома, оба новые и хорошо оборудованные, но у нас нет электричества или хотя бы газового освещения, потому что мы живем очень далеко и уединенно. Хестер и я живем в одном из домов, а вы и Причард будете делить второй с первым помощником смотрителя, Симом.
– Вот как, – похоже, Эри взвешивала все им сказанное. – Сим не женат?
Бартоломью коротко рассмеялся:
– Этот старый морской волк. Ему уже порядком за шестьдесят, и он так просолился за годы, проведенные на море, что ни одна женщина не смогла бы жить с ним. В одной комнате, во всяком случае, – добавил он, не желая встревожить ее. – Собственно, он приятен в общении, и с ним можно легко ладить, если только не трогать его трубку. Или его коз.
– Он держит коз? А другие животные там есть?
– Две дойные коровы, четыре лошади, курицы, две козы и мои китайские фазаны.
Он почувствовал, что она смотрит на него, и не мог удержаться, чтобы не взглянуть на нее в ответ. Ее глаза светились восторгом.
– Вы разводите фазанов? – спросила она.
Повозка подпрыгнула, когда переднее колесо налетело на камень. Она вцепилась ему в бедро, чтобы не упасть ему на колени, и ее грудь прижалась к его руке. У него участился пульс. Он сильно натянул вожжи, чтобы не потянуться к ней. Колесо соскочило с камня, и повозка выровнялась. Даже после того как Эри выпрямилась и отпустила его ногу, прошло несколько секунд, прежде чем он смог заговорить спокойно.
– Один из наших орегонских судей, Оуэн Дэнни, увидел этих фазанов в Шанхае, когда был там генеральным консулом лет десять назад, – сказал Бартоломью. – Они так понравились Дэнни, что он привез несколько клеток домой, чтобы разводить их здесь. Я заинтересовался ими около пяти лет назад, но в то время я был слишком занят, присматривая за фермой отца после его смерти. Это одна из причин, по которой я согласился на работу главного смотрителя маяка на мысе Мире, так что теперь я могу разводить их. Я продаю птиц людям, которые надеются, что они у них приживутся, по всей стране. Только вчера я отправил партию фазанов в Кентукки.
– Как это восхитительно. Я люблю птиц. Я могу помогать ухаживать за ними?
Он бы хотел, чтобы она не улыбалась ему так, эти голубые глаза излучали столько радости, ее чувственные полуоткрытые губы были так влажны… Она возбуждала в нем желание, которое он не мог утолить. Он наклонился вперед, чтобы скрыть то воздействие, которое она на него оказывала, и произнес:
– Посмотрим.
Бартоломью всю вторую половину дня посматривал на нависающее над ними небо. Ему очень не нравились облака, накатывающиеся с юга. Орегон наслаждался теплом ранней весны, но он знал, как быстро погода может измениться. Вот?вот должна была наступить темнота. Чтобы добраться до дома Олуэллов, им потребуется еще час. Он потер ладонью затылок. Видение кустистых белых бровей Неемии Олуэлла, при виде мисс Эрии Скотт выгнувшихся дугой до самой кромки редеющих волос, бросило Бартоломью в пот.
Неемия был проповедником баптистской общины. В хорошую погоду он выезжал на своем колченогом муле в поселки, принося Слово Божие туда, куда оно не могло добраться иным путем. Сыновья Неемии, Джо и Лемюэль, работали на ферме. Вместе со своими женами и выводком детей, диких, как лесные волки, двое младших Олуэллов делили дом со своими родителями и незамужней сестрой по имени Туте.
Туте. Уже некоторое время Бартоломью подозревал, что она испытывала к нему не просто интерес. Эта мысль – к его стыду – поставляла горючее редким фантазиям в те ночи, когда его обуревали желания, которые его совесть и Хестер не позволяли удовлетворить.
Ночная хищная птица вспорхнула с изрезанной колеями дороги, напугав лошадей и вызвав восклицание восторга у Эри. Бартоломью потверже перехватил вожжи и успокоил лошадей. Между мшистыми стволами пихт виднелись низко нависшие облака, заходящее солнце бросало на них приглушенный отсвет кораллового и оранжевого тонов. Скоро потемнеет, и ему придется искать место для ночлега.
Мисс Скотт не жаловалась на долгие часы, проведенные на жестком, подпрыгивающем сиденье повозки. Но ее плечи совершенно определенно поникли, и ее соломенная шляпка не могла скрыть голубоватые круги под глазами, а густо опушенные ресницами веки были готовы вот-вот закрыть эти незабываемые глаза. Он должен был на что-то решаться: Олуэллы или ночевка под открытым небом – вдвоем.
Как будто почувствовав, что он смотрит на нее, Эри выпрямила спину и заправила выбившуюся прядь волос за нежное, напоминающее морскую раковину ушко. В животе у нее заурчало. Она прижала к нему ладонь и посмотрела на него со слабой улыбкой.
Бартоломью принял решение:
– Немного впереди есть ручей. Мы остановимся там.
Хотя он и не удосужился исследовать свои побуждения, он не лгал себе. Бартоломью никогда не избегал посмотреть реальности прямо в глаза. Ну а если его выводы были несколько пессимистичными, то это ведь совсем другое дело.
Он хотел, чтобы Эри принадлежала ему, И неизбежное неодобрение Неемии при виде женатого мужчины, путешествующего с женщиной, которая не являлась его женой, было лишь удобным предлогом.
Мысль провести ночь всего в нескольких футах от нее, вдыхая тонкий лилейный аромат ландыша и женственности, исходивший от нее, слушать ее легкое дыхание и воображать, каков на вкус этот сладкий рот, как бы она чувствовала себя под его ласкающими руками… Черт возьми, это было посильнее бутылки дьявольского рома старого Сима.
– Мне кажется, я слышу ручей, – Эри с воодушевлением заерзала. Ее рука легонько коснулась его, и разряд, как те электрические токи, с помощью которых нынче в Портленде получали свет, обжег его тело.
– Теперь уже недалеко, – он улыбнулся, отдаваясь потоку, а не сопротивляясь ему.
Эри улыбнулась в ответ, заставив его сердце сжаться. Пронзительный свист рассек воздух, и ее головка резко повернулась.
– Это поезд на Ямхилл, – сказал он. – – Колея здесь пролегает довольно близко.
Состав вырвался из леса на открытое место. Широкий извивающийся поток был хорошо виден, он отливал серебром и золотом в последних лучах заходящего солнца. Темнота сгустилась, добавив пустынному месту, в котором они остановились, прелести и загадочности.
Бартоломью остановил лошадей подальше от дороги. Он спрыгнул на землю и обошел вокруг повозки, прежде чем Эри успела спуститься вниз сама. Глядя на нее снизу вверх, он протянул ей руки. Не колеблясь ни секунды, она оперлась руками на его плечи и позволила ему поднять ее в воздух.
