Это была потрясающая погоня. Что-то она видела, остальное слышала: крики, проклятия, оглушительный треск и жалобный визг. Козел вломился и мастерскую и поверг в ужас хозяйскую собаку. Судя по грохоту, он еще и проплясал среди верстаков.
Стук копыт возвестил о возвращении козла — он мчался галопом, преследуемый возмущенной толпой. Общими усилиями его загнали в угол у стены — не без трудностей — и, разинув рты, наблюдали, как козел сиганул на стену, ехидно мемекнул прямо им в лица и спрыгнул вниз к своим подружкам.
У Нофрет даже бока заболели от смеха. Она повалилась на землю у подножия дерева и набрала побольше воздуха, чтобы совладать с приступом икоты.
Тень заслонила солнце. Нофрет скосила глаз. Тень стала яснее: долговязая костлявая фигура, копна волос, свирепый взгляд.
— Ты же видела, как он удрал! — сказал мальчик обвиняюще.
Он говорил по-египетски намного лучше ее. Не хуже, пожалуй, чем сам господин Аи, но несколько отрывисто.
Нофрет зевнула, нарочито вызывающе, что помогло ей, наконец, справиться с икотой.
Парнишка подбоченился и нахмурился.
— Ты же видела, как наш козел выбрался на свободу. Почему ты ничего не сказала?
— А я и не знала, что я ваша служанка.
Мальчик недовольно фыркнул.
— Ты, должно быть, принадлежишь фараону. У него все слуги дерзкие. Даже ему самому до них далеко.
Он явно считал себя большим умником. Нофрет с удовольствием ответила ему нежным голоском:
— Я принадлежу дочери фараона. А ты кому? Козлу?
— Никому, кроме моего Бога, — высокомерно сообщил парнишка.
— Падаю ниц в благоговении, — скривила губки Нофрет. — Ты принадлежишь царю, как и все работники. Готова спорить, ты никогда его близко не видел.
— Почему же, видел, — возразил мальчик. — Он мой родственник, муж моей родственницы. А ты кто?
— Дочь воина из Великой Страны Хатти. Это лучше, чем быть царским слугой в Египте — родня он тебе или нет.
Парень был горд, как и все его соплеменники. Нофрет даже испугалась, что он залезет на скалу и побьет ее. Но он только свирепо глянул, словно пригвоздив ее к месту. А потом засмеялся, и смеялся искренне и долго.
Когда он наконец умолк, Нофрет была уверена, что перед ней сумасшедший. Его дальнейшие слова не разубедили ее.
— Ты видела, как все гнались за козлом? Ну разве не замечательно?
— Да, — сказала Нофрет, помедлив, — конечно.
Босые загорелые ноги легко подняли парня на скалу. Нофрет заставила себя не метнуться в сторону. Если понадобится, Она сможет столкнуть его.
Но мальчишка и не думал ей угрожать. Он уселся в оставшемся клочке тени, скрестив, ноги, и с улыбкой уставился на нее. Он вовсе не был похож на безумца, просто развеселившийся мальчик, и смотрел с неподдельным интересом.
— Какая ты грубиянка! Кто ты на самом деле?
— Я сказала тебе правду. Я служанка третьей царевны. Она зовет меня Нофрет.
— Разве это хеттское имя?
— Нет.
Они помолчали.
— Меня зовут Иоханан, — сказал парень.
Нофрет смотрела на него не мигая.
— Ты скрываешь свое настоящее имя, — предположил он. — Боишься колдовства?
— Нет! — возмутилась Нофрет.
— Боишься. Ты не хочешь, чтобы люди узнали, кто ты такая, тогда ни один человек не будет иметь над тобой власти.
— Я не боюсь колдовства, чем бы оно мне ни грозило. Мое имя — это мое имя.
— Знаешь, ведь никакого колдовства не существует, — произнес Иоханан. — Все это предрассудки. Только Бог обладает такой властью, но он не станет расходовать ее на тебя. Над нами только Бог.
— Какой? Царский Атон?
— Бог. Наш Бог. Тот единственный, кто привел нас сюда и снова отведет домой.
— Почему? Разве вы забыли дорогу?
— Мы ее никогда не забудем. Но мы обязаны фараону. Мы служим ему, как делали и наши отцы, чтобы отплатить за спасение от голодной смерти.
— Думаю, за это придется платить долго, — заметила Нофрет.
— Ты не наша, тебе не понять. У нас долгая память. Мы хорошо платим за все — и за добро, и за зло.
— Вы странные.
— Мы народ своего Бога, — сказал Иоханан, как будто этим можно было объяснить все.
Царский родственник из селения строителей и царь из дворца были похожи. Каждый из них был убежден, что его Бог — единственно истинный бог. И оба они были весьма странными людьми.
У царя не было сыновей, только дочери — шестеро, все рожденные царицей. Его наложницы никогда не рожали детей. По слухам, царица тщательно следила, чтобы такого не случилось и не появился на свет сын — наследник царя. Сына ему должна родить только она.
Всем уже начинало казаться, что никакого сына никогда не будет, потому что царица рожала одних дочерей.
— Их шестеро, — сказала служанка царевны Меритатон, сидя в углу спальни царевен и натягивая на арфу новые струны. Царевны были с матерью в храме, принося утреннюю жертву Атону. Служанки проветривали постели, убирали белье и подметали полы.
Нофрет собиралась прогуляться в город, но Таме хотелось посплетничать. Тама была нубийкой, высокой и крепкой, как мужчина из страны Хатти, но умела замечательно бережно обращаться со струнами своей позолоченной арфы. Она обожала поболтать и не одобряла отлучек Нофрет, считая такое поведение неподобающим.
Сейчас Тама вполне сознательно мешала ей уйти. Нофрет склонна была простить ее, потому что царевны, кроме хозяйки Нофрет, не знали, как она проводит свое свободное время, да и ни к чему им знать. Меритатон, как и ее служанка, посчитала бы это неподобающим.
И Нофрет задержалась, починяя ожерелье, разорванное царевной. Это была тонкая работа — бусины следовало нанизывать в строгом порядке, не забывая ни единой. Голос Тамы журчал, как поток.
— У него шесть дочерей, — продолжила она, — и он не интересуется другими женщинами — только своей царицей.
— Он очень любит госпожу Кийю, — нескромно заметила Нофрет. Девушка помнила, как госпожа сидела возле царя за обедом, подавая ему лакомые кусочки со своей тарелки, когда царица отсутствовала — слуги знали, что она нездорова, что недавно у нее был выкидыш, и теперь во время месячных ей неможется. Царь казался очень довольным Кийей. Он улыбался медленной улыбкой мечтателя, в которой, однако, горел огонь, и вскоре ушел вслед за ней — всем было ясно, зачем.
Тама тоже это помнила, но сказала:
— Он околдован. Царь может быть мужчиной только с царицей. Даже с Кийей ничего не выйдет, как бы она ни старалась. Она получает от него только поцелуи и нежные слова.
Нофрет выловила лазуритовую бусину из чаши, стоявшей у нее на коленях, и, нанизав ее рядом с другими, сказала:
