— Здесь еда не такая изысканная, как та, которую мы пробовали в Каире. Но общение с тобой так же приятно.
— Спасибо. Но где же Алекс? Она наверху? — Лоуренс знал, что Енох редко путешествует без своей единственной дочери, служившей ему ассистенткой. Алекс была увлечена археологическими исследованиями, и Лоуренс любил иногда с ней поспорить по различным научным вопросам.
— Моя сестра плохо себя чувствует, поэтому Алекс осталась дома помочь ей. Если бы не Алекс, я никогда бы не попал в этот университет. Мы должны благодарить Бога за наших детей.
Лоуренс не мог не согласиться с Паркером.
— Состояние твоей сестры опасно?
— Угрозы для жизни нет, в противном случае я бы не уехал. На прошлой неделе я получил письмо из дома. Ей гораздо лучше.
— Я рад. Всегда приходится трудно, когда болеют близкие нам люди. — Он вспомнил свое безутешное горе после смерти жены. Только через несколько лет он смог привыкнуть к жизни без нее. Внезапно он с грустью подумал, будет ли кто-нибудь тосковать после его смерти. Но такие мысли окончательно расстроили его, и он сменил тему.
— Нашел ли что-нибудь интересное в своих исследованиях?
— Несколько занятных фактов о временах правления Птолемея I, но — увы! — друг мой, ни слова о венце. Я боюсь, что мы никогда не найдем его… По крайней мере я уже вряд ли его увижу. — Паркер тяжело вздохнул, ведь доказать существование Венца Желаний было целью его жизни. — А ты что-нибудь слышал?
— Ничего нового, — ответил Лоуренс. Но, увидев разочарование в глазах Еноха, подумал, не пришло ли время обо всем рассказать.
Этот человек был ему настоящим другом, одним из немногих, кому Энтони доверял. Он вдруг засомневался в некоторых пунктах своего завещания.
Официант подошел с заказом, и друзья замолчали, принявшись за еду. Теперь можно было собраться с мыслями, подготовиться, чтобы сказать Еноху правду. Он знал, что его друг будет ошеломлен, но надеялся, что Енох поймет причины вынужденного молчания: он держал все в секрете, чтобы уберечь венец.
Как только они закончили обед и заказали бренди, Лоуренс решился:
— Мы друзья уже много лет.
— Конечно.
— Хочу кое в чем тебе сознаться, — начал Лоуренс.
— Сознаться? — Енох с удивлением поднял брови. Он считал Лоуренса прекрасным человеком, и ему казалось странным, что Лоуренс может в чем-то сознаваться.
— Может быть, ты рассердишься, когда услышишь то, что я собираюсь тебе рассказать, но я надеюсь, что ты поймешь меня, поймешь, почему я это сделал.
— Ничего не понимаю.
Лоуренс вздохнул, собираясь с силами.
— Венец у меня.
— Что? — Енох был ошеломлен. — Но как, когда ты его достал?
— Он у меня уже давно…
— Почему ты не написал, не сказал мне? Почему ты не дал мне знать? Ведь ты знаешь, что венец значит для меня. Поразительно! Расскажи мне обо всем. Как ты нашел его? Когда впервые услышал о нем?
— Енох, — тихо сказал Лоуренс, — венец у меня уже более двадцати лет.
Профессор быстро вскочил на ноги, опрокинув свой стул. Обедавшие за соседними столиками изумленно посмотрели в их сторону. Лицо Еноха побагровело от гнева. Он не ожидал от своего друга такого предательства.
— Ты хочешь сказать, что все это время, пока я искал венец, он был у тебя, и ты не обмолвился ни словом. Как ты мог?
— Дай мне объяснить…
— Ты сказал, что ты мой друг, а на самом деле не доверял мне.
— Пожалуйста, Енох, сядь и дай мне объяснить. Енох поднял стул и сел, стараясь успокоиться.
— Джентльмены, — осторожно сказал официант, подходя к их столику. Он видел, как они спорили, и надеялся помирить их. — Ваше бренди. — Он поставил перед ними бокалы.
— Спасибо. — Лоуренс дал понять, что они не нуждаются в его помощи. Официант быстро ушел.
— Не знаю, как мне теперь с тобой и пить, — с отчаянием сказал Енох. — Я же твой друг, а ты лгал мне столько лет!
Лоуренс больше всего боялся такой реакции и решил закончить разговор на эту тему.
— Возможно, ты и прав, сейчас не время обсуждать это — Он встал и спокойно, с чувством собственного достоинства зашагал к выходу.
Минуту Енох оставался на своем месте, пытаясь разобраться в своих чувствах. Боль, горечь и радостное возбуждение, что венец нашелся, переполняли его. В конце концов, радость захлестнула его, он не сомневался, что Лоуренс покажет ему венец. Он оставил официанту деньги и побежал догонять Лоуренса. Посетители с интересом наблюдали за ним.
— Лоуренс, подожди, — закричал Енох, выбежав из гостиницы и увидев, что тот садится в экипаж.
Лоуренс остановился и повернулся к другу.
— Прости, — с чувством сказал Енох, — я был неправ, я был слишком потрясен.
— Поедем ко мне домой, — предложил Лоуренс, — там будет удобнее говорить.
— Спасибо, ты знаешь, как мне не терпится узнать обо всем.
Они сели в кэб и вскоре расположились в рабочем кабинете Лоуренса.
Дома никого не было. Это обрадовало Лоуренса, так как ему совершенно не хотелось видеть сегодня Филиппа и Роберта.
— Венец действительно был у тебя все это время? — спросил профессор. Его обида уступила место любопытству. У него было столько вопросов к Лоуренсу, что он сомневался, сможет ли тот ответить на все.
— Венец был найден двадцать семь лет тому назад. С тех пор он у меня.
— И ты никому не сказал…
— Ты понимаешь, сколько шуму наделает это открытие, если его обнародовать. Кроме меня, венец видели лишь мои сыновья и камердинер.
— Почему ты решил рассказать мне сейчас, после стольких лет молчания?
— Многое изменилось… — Лоуренс грустно замолчал. — Мои сыновья… В общем, я лишил их наследства.
— Извини, Лоуренс, я не знал.
— Я думал, что смогу воспитать их добрыми и порядочными людьми. Видит Бог, я так старался. Но теперь — кончено. У меня больше нет сыновей.
Енох видел муку в глазах своего друга и понимал, что, вряд ли сможет помочь ему словом или делом.
— Вот почему я решился рассказать тебе правду.
— Так венец здесь? В этом доме? Разреши мне взглянуть на него! — Он не мог дольше сдерживать свое нетерпение.
— Судя по всему вряд ли кто-нибудь увидит венец до моей смерти.
— Почему ты говоришь так?
Лоуренс объяснил, почему он спрятал сокровище и кому позже адресовал свои три книги.
— На самом деле я намеревался завещать книги Филиппу и Роберту. Но теперь я не хочу иметь с ними ничего общего. Я решил, что после моей смерти книги достанутся трем людям, любящим венец так же, как и я. Один из них — ты, другой — Мэттью Маккитрик, молодой человек из Бостона, я переписывался с ним, а последний — мой лучший друг, отец Эдвард Брэдфорд.
— Но, Лоуренс, что толку откладывать? Зачем эти глупые условности: люди узнают о венце только после твоей смерти. Мы же твои друзья. Ты сам понимаешь, что все эти годы я искал его не ради наживы. Я хотел найти венец, потому что трудно переоценить его историческую ценность.
