Они добрались до особняка Ройса за несколько минут, въехав в широкие ворота, за которыми была дорога, обсаженная старыми дубами. Хоукфорты владели лондонским домом так давно, что никто не мог сказать наверняка, с какого именно года, но в самой семье были документы, по которым можно было установить точную дату. С годами он превратился из каменной крепости в великолепный дворец, а затем в изысканный особняк, отделка которого закончилась едва ли полстолетия назад. Широкие окна, в которых отражался ранний утренний свет, располагались на симметричном расстоянии друг от друга, середину здания, напротив главного въезда, украшал подъезд с колоннами.
На стук Алекса вышел не кто иной, как сам Болкум.
– Так и думал, что вы заглянете, – сказал кузнец. – Помощник пекаря принес хлеб и сказал, Что вы вернулись. Скучали по нему небось. По его светлости, конечно, не по помощнику.
– С Ройсом все в порядке? – спросила Джоанна, когда они вошли в холл.
– В порядке, как и с погодой, – ответил Болкум. Казалось, он был удивлен. – А почему с ним должно быть что-то не в порядке?
– Проклятый Байрон, – пробурчал Алекс.
– Старина поэт? – поинтересовался Болкум. – Ну, если вы о нем, никакого вкуса, не так ли? В любом случае наш малый в порядке. В Хоукфорт отправился.
Джоанна вздохнула с облегчением.
– В Хоукфорт? Его даже здесь нет. Я должна была догадаться. Вся эта история с Греем…
– Кажется, закончилась благополучно, – сказал кузнец. – По крайней мере, его светлость не жаловались.
– Они встречались? – спросила Кассандра. – Ройс с лордом Греем?
– Да, – подтвердил Болкум. – Этим утром в Уимблдон-Коммон. Но не для того, для чего туда лорды ездят. Вы ведь так не подумали? – Но когда по их лицам стало заметно, что именно так они и подумали, кузнец покачал головой: – Лорд Ройс все-таки слегка умнее. У него была совсем другая цель. Взял тот горшок, что привез с собой с Акоры.
– Горшок? – В другой ситуации удивление Алекса было бы просто смешно. – Так это был Грей, не так ли? Боже правый, я должен был догадаться. Но как он узнал?
– От Паучихи, смекаю я, – сказал Болкум. – Слыхал, что часть земли в Уимблдон-Коммон сгорела дотла. Народ ходил посмотреть на это, но никто не может объяснить, как такое получилось. По крайней мере те, кто говорит об этом.
Алекс кивнул, довольный тем, что все было так, как должно было быть.
– И он уехал в Хоукфорт.
– Съел свой завтрак, – сказала Малридж из-за спины Болкума. – Сказал, что не может оставаться в Лондоне ни секунды больше. Он знал, что ему придется вернуться, но нуждался в нескольких днях вдали отсюда. – Она многозначительно посмотрела на Кассандру. – Многое на уме у нашего приятеля.
– Хоукфорт, – прошептала Кассандра, и все ее мечты прозвучали в одном лишь этом слове.
Была уже ночь, когда Ройс добрался до побережья, где располагалось его родовое поместье. Он был бы там гораздо раньше, если бы не грозная записка от принца-регента, которую ему принесли на причал как раз перед отплытием.
Принни узнал о встрече Ройса с Греем, по крайней мере, он услышал сильно искаженную версию происшедшего. Он был сражен мыслью о том, что друг и советник, которому он так доверял, без надобности рисковал своей жизнью. Ему нужно было срочно убедиться в том, что Ройс жив и невредим. Он ожидал, что граф Хоукфорт немедленно отправится в Карлтон-Хаус.
Ройс так и сделал, войдя через тайную дверь, находящуюся в половине дома, где жили слуги. Он застал регента лежащим в постели с холодным компрессом на голове. Полог был опущен, чтобы не пропускать свет.
– Мигрень, – простонал Принни. – Как я страдаю. Трон доставляет такие мучения! Клянусь, лучше бы я родился простым фермером и не требовал от жизни ничего, кроме хорошей погоды да еще чтобы порой пропустить стаканчик-другой.
Так как было крайне трудно представить регента в такой роли, или по крайней мере в ситуации, отдаленно напоминающей эту, Ройс оставил тираду принца-регента без ответа. Он сел рядом с кроватью и спокойно заговорил:
– Мне кажется, произошло недоразумение, сир. Как вы помните, вы просили меня приложить усилия к тому, чтобы урегулировать разногласия между тори и вигами. Я посчитал нужным встретиться с лордом Греем, который, я уверен, понял меня правильно.
Ройс, конечно, ввел регента в небольшое заблуждение, но он считал, что имеет на это полное право. Так как возможность вторжения на Акору была устранена, Грею не оставалось ничего иного, нежели только запастись терпением. Если бы он с этим справился – а Ройс был в этом уверен, – то в скором времени был бы вознагражден. А к этому моменту было бы покончено по крайней мере с очевидными разногласиями между тори и вигами.
Принц без труда оторвал голову от подушки.
– Хорошо, хорошо, рад это слышать. Грей неплохой малый, просто он немного сбился с пути. Но тем не менее, когда я услышал об Уимблдон-Коммон…
– Я искал уединения, сир, – произнес Ройс извиняющимся тоном. – Это было наивно с моей стороны.
– Вовсе нет, я вижу, что намерения у тебя были хорошие. – Принц сел, свесив толстые ноги с кровати. – Уединения… сейчас нигде не найти. Даже у стен есть уши. Теперь, полагаю, я твой должник. – Он глубоко вздохнул и сделал над собой заметное усилие, чтобы собраться. – Я ценю то, что ты для меня сделал, Хоукфорт. У тебя талант справляться с такими делами.
– Спасибо, сир. Надеюсь, мои старания принесут хоть какую-нибудь пользу.
В исключительном порыве благодарности принц сказал:
– Не знаю, что бы я без тебя делал. И все же не хочу тебя переутомлять. Прости за такие слова, но ты выглядишь изможденным.
– Что вы, что вы, сир. Вы, конечно же, правы. На самом деле я подумал, не взять ли мне пару дней…
Принц немного успокоился и сделал великодушный жест рукой.
– Пожалуйста, бери все, что потребуется. Я поручу Ливерпулю за всем проследить. Все будет на месте, когда ты вернешься.
Ройс удрученно улыбнулся и, поклонившись, встал.
– Спасибо, сир. Я вам очень признателен.
– Пока ты не ушел, есть еще парочка дел…
Или десять, или двадцать дел, безусловно, чрезвычайно срочных. День пролетел незаметно, пока Ройс занимался этими делами. Он закрылся в небольшой комнатке рядом с королевскими апартаментами, в которую лакеи допускали лишь тех немногих, кто пользовался благосклонностью принца, включая Ройса. Кого-либо другого, желавшего поговорить с известной особой, ждало разочарование. Будучи безгранично преданным своему долгу, Ройс разобрался с тем, что принц назвал «парочкой дел», и вышел из Карлтон-Хауса только после обеда.
И обнаружил, что погода переменилась. Приятный день растворился в проливном дожде. Но это не имело значения. Он был движим огромным желанием хоть на время покинуть Лондон. В такие моменты жизни Хоукфорт был ему необходим как воздух. Он был мерилом его существования, местом, где он действительно чувствовал себя дома, куда стремился попасть в трудные для себя времена.
