— Вам надо бежать. Вы не должны оставаться здесь. Оставьте нас.
— Нам просто некуда бежать, Арман, — возразила я. — И в любом случае мы не оставим тебя.
— Да, — подтвердила Софи. — Мы тебя не бросим. Арман разволновался.
— Вы обязаны это сделать! — воскликнул он. — Я знаю, что такое толпа. Тот день в Париже. А вы и понятия не имеете, на что они становятся способны. Они перестают быть нормальными мужчинами и женщинами. Они превращаются в диких животных…
Я сказала:
— Арман, мы не собираемся бросать тебя.
— Вы… — настаивал он, — вам следует уходить. Прислуга может оставаться. Они, наверное, будут в безопасности.
— Лежи, — скомандовала я. — Отдыхай, пока это еще возможно. Слуги уже и так ушли, а мы остаемся.
Долго тянулся этот день.
Софи сидела у моих ног на скамеечке. Жанна примостилась поближе к ней. Я понимала, что до тех пор, пока они обе живы, Жанна не оставит ее.
Я сказала:
— Софи, у тебя чудесная подруга — Жанна. Ты когда-нибудь думала о том, как тебе повезло, что у тебя есть она?
Она кивнула.
— Она любит тебя, — продолжала я.
— Да, она любит меня. Все остальные…
— Со всем этим покончено. Они никогда не были верными хоть кому-то. Шарль был неверен мне, а Леон Бланшар верен лишь целям, которые он преследует.
— Они ведь схватят нас, Лотти… Тебя, меня и Армана — из-за нашего отца.
Прислушивавшаяся к разговору Лизетта сказала:
— Они схватят и меня, но я буду в безопасности, поскольку Леон не позволит им причинить мне вред. Софи вздрогнула, а Жанна прошептала:
— Я никогда не допущу, чтобы они причинили вам вред, мадемуазель Софи.
Воцарилось долгое молчание. Мы все внимательно прислушивались Должно быть, все мы думали о том, что они могут и не дожидаться вечера.
— Как мне хотелось бы все вернуть назад, — произнесла Софи. — Я бы поступила по-другому. Я бы могла сказать, что потеряла все, — она прикоснулась к той стороне лица, которая была прикрыта чепцом, — но вот это помогло мне понять, насколько мне повезло с Жанной.
Жанна сказала:
— Не нужно, мое сокровище. Не расстраивайся. Когда ты плачешь, это вредно для лица.
Мы вновь погрузились в молчание, и я предалась размышлениям: если бы можно было все это предвидеть, если бы можно было все начать сначала… я бы действовала совсем по-другому. Я видела лицо Сабрины. «Не уезжай, просила она, — подожди возвращения Дикона». Мне на самом деле следовало подождать Дикона. Мысли о нем не покидали меня, как бы я ни пыталась от них избавиться. Но что было пользы думать о нем сейчас? Это значило лишь вновь и вновь упрекать себя за собственную глупость.
Мне следовало выйти за него замуж. Бог свидетель, я хотела этого. Я должна была действовать, пока была такая возможность. Мне следовало забыть все свои сомнения… мою решимость не соглашаться ни на что, кроме идеала.
Если бы я могла сейчас обратиться к нему… если бы я могла излить ему свои мысли о коварстве Лизетты, о неверности Шарля, о смерти… если бы я могла забыть все эти потраченные впустую годы… но теперь было слишком поздно.
— Слишком поздно, — прошептала Софи. Я положила ей руку на плечо, а она прижалась к моему колену.
— Но теперь мы все знаем. Я рада, что нам дали время понять и простить друг друга, — сказала я. Вскоре стемнеет. Час грозы близился. Лизетта вышла и не возвращалась до наступления темноты. Увидев ее, я ахнула. На ней было одно из моих платьев — то самое, которое не так давно я сшила специально для бала. Одно из самых изысканных моих платьев: юбка из бархата цвета спелой сливы и лиф из шифона такого же цвета, но более светлого оттенка; тугой корсаж был украшен жемчугом. На ее шее красовалось бриллиантовое колье, подаренное графом моей матери в день свадьбы и ставшее теперь моим.
— Лизетта! — воскликнула я.
— Ты сошла с ума? — спросила тетя Берта. Лизетта рассмеялась.
— Я должна была иметь все это, — ответила она. — Я имею на них такое же право, как и Лотти, и даже больше, поскольку я старше. Мой отец дурно относился ко мне, но теперь он уже умер.
— Лизетта, — сказала я, — когда толпа увидит тебя в таком виде, как ты думаешь, что она с тобой сделает?
— А я им скажу: «Да, я аристократка, но всегда стояла за народ и боролась рука об руку с Леоном Бланшаром. Спросите его сами. Он подтвердит, что я говорю правду». И тогда мне никто не навредит — Ты глупая девчонка! воскликнула тетя Берта. Лизетта покачала головой и рассмеялась. Она подошла ко мне поближе, остановилась, уперев руки в бедра, насмешливо посматривая на меня, и я подумала: эта навязчивая идея действительно свела ее с ума.
— Мне всегда хотелось носить это платье, — сказала она, — а это колье очень подходит к нему. Теперь они принадлежат мне. Здесь все принадлежит мне. Это мое право, и Леон сделает все, чтобы я смогла им воспользоваться.
Я отвернулась от нее, так как не могла видеть выражение ее глаз. Я подумала: «Лизетта на самом деле сошла с ума».
* * *
Они приближались. В отдалении слышались крики. Я подошла к окну. Странный свет разливался вокруг. Он исходил от факелов, которые несла толпа.
Я услышала голоса, скандирующие: «На замок! Долой аристократов! На фонарь!»
Я подумала о трупе купца, болтающемся на фонарном столбе, и мне стало дурно от страха.
Они подходили все ближе и ближе.
Тетя Берта сказала:
— Подъемный мост мог бы остановить их.
— Ненадолго, — ответила я. Мы испуганно переглянулись, и в этот момент Лизетта выскользнула из комнаты.
— Куда она пошла? — спросила. Софи.
— Снять с себя все эти роскошные тряпки, если у нее осталась хоть капелька здравого смысла, — предположила тетя Берта.
Я сказала:
— Я разыщу ее. Я хочу поговорить с ней.
Я нашла ее, поднявшись по винтовой лестнице на башню. Лизетта стояла на краю-крепостной стены. Свет факелов бросал колеблющиеся отсветы на стены, поскольку толпа была уже совсем близко… уже в воротах замка.
Лизетта все еще стояла на стене. Выглядела она величественно, бриллианты сверкали на ее шее.
Толпа, увидев ее, издала рев.
— Лизетта, — позвала я ее, — спускайся вниз, спускайся вниз.
Она подняла руку, и наступила относительная тишина. Она крикнула толпе: «Я дочь графа д'Обинье… аристократка по происхождению».
Толпа начала орать: «Долой аристократов! На фонарь!»
Ей удалось перекричать шум, и они, поутихнув, начали прислушиваться.
— Но я работала во имя ваших целей. Леон Бланшар — мой друг, и он может подтвердить это. Я работала на вас, мои друзья, против господ, против тех, кто неимоверно взвинтил цены на хлеб, против тех, чья расточительность разорила Францию. Я докажу вам, что я ваш друг. Я спущу подъемный мост, и вы сможете войти в замок.
