Теперь он редко бывал в Париже, где английских путешественников стало значительно больше, и их принимали, с ними носились и всюду приглашали так, будто прошедшие века, да и век нынешний, по их вине не истекали кровью. Стоило Тремэну повстречаться лишь с одним из них, как его начинало трясти как в лихорадке, поэтому он по мере возможности избегал столицу. Он ездил туда лишь за покупками, переговорить о делах со своим банкиром или зайти в Королевское сельскохозяйственное общество, которое после проведенной Пармантье, Тиле и Брусоне реорганизации активно насаждало новые культуры: турнепс (предназначенную на корм скоту репу, завезенную из Англии, но весьма выгодную), кукурузу, привезенную из молодых Соединенных Штатов послом Томасом Джефферсоном, сорго из Африки и, наконец, картофель, который с каждым годом отвоевывал все больше полей.
Тремэн тоже посадил его у себя, впрочем, на этом поприще его опередила молодая госпожа де Варанвиль, которая активно и с приводящим в замешательство умением занималась угодьями своего мужа и даже расширила владения, купив землю недалеко от моря. Вместе с Гийомом они сожалели о том, что Северный Котантен был еще слишком беден по сравнению с Южным, где на жирных пастбищах вокруг Карантана и Изини паслись стада молочных коров, в изобилии дававших масло и сливки. Центральная его часть, с ее болотами, лесами и песчаными равнинами, служила своего рода границей между двумя районами, но и в Варанвиле, и На Семи Ветрах вскоре поняли, что земля может подарить прекрасные овощи и даже достаточное количество трав, благодаря которым Тремэн начал разводить лошадей. Скорее ради собственного удовольствия, чем на продажу…
Но этого было мало в представлении человека, решившего утвердиться на полуострове, продвигаясь как можно дальше. Гийом заинтересовался Гранвилем, располагавшим флотом рыболовных судов для ловли трески, который вырос настолько, что мог соперничать с Сен-Мало.
Подобная мысль пришла ему в голову, когда он побывал там во время беременности Агнес. Путешествие это было скорее возвращением к истокам. Его отец, доктор Тремэн, родился в Монсюрване, небольшой деревушке, раскинувшейся на краю знаменитой песчаной равнины под названием Десэ, о которой и поныне местные жители без устали пересказывали друг другу страшные легенды. Гийом надеялся купить хотя бы отчий дом, но обнаружил лишь обвалившиеся стены, заросшие ежевикой, крапивой и мелиссой. Ничего не осталось и от его семьи, но его это не удивило, поскольку Гийом-старший был в семье единственным сыном.
Разочарованный, недовольный и немного угнетенный мрачным светом осеннего дня, освещавшего пустынные пространства вокруг притаившейся деревни, Гийом решил отказаться от мысли заново отстроить дом. Для чего? Чтобы поселить там арендатора, который стал бы пасти стадо овец, каких немало бродило по ландам вокруг печально известных пастухов? Отец его бросил деревню, пришел к морю и обосновался далеко за океаном. Мысль о том, чтобы вновь поселить его душу посреди кучи камней, вряд ли доставила бы ему радость…
Но Гийому не хотелось возвращаться в дом На Семи Ветрах, где Агнес боролась с приступами тошноты и заставляла его мыться каждый раз, когда он выходил из конюшни, так как запах лошади был ей невыносим. Вместо того чтобы возвращаться к северу, он повернул на юг и, проехав Кутанс, попал в Гранвиль — именно здесь они с матерью высадились тогда по пути из Сен-Мало. Выгодное расположение порта ему расхваливал Бугенвиль. В это время года мореплаватель и его прекрасная супруга наверняка жили в Париже. Поэтому Гийом не поехал в Ановиль, где находилось их имение Ла Бекетьер, а вместо этого решил познакомиться с их другом, капером, чьи корабли наводили ужас на весь Ла-Манш. Самым известным из них был «Америкен», тридцатишестипушечный фрегат под командованием капитана де Ла Кокардьера, который завоевал неувядаемую славу, захватив в ходе одной только кампании тысяча семьсот семьдесят девятого года одиннадцать английских судов, принесших судовладельцу миллионный доход. С тех пор господин Бретель де Вомартен по-прежнему снаряжал каперные суда вместе со своими компаньонами, Эрнуфом и Лаусэ, но, кроме этого, интересовался ловлей трески у Новой Земли, куда из Гранвиля ежегодно отправлялось до сотни судов.
Встреча удалась на славу, поскольку супруги Бугенвиль так же горячо рассказывали о Тремэне, как и расхваливали достоинства своего приятеля. Мужчины с первого взгляда друг другу понравились, тотчас обо всем договорились и стали друзьями. Они скрепили свой союз хлебом с солью, сдобрив его омарами и запив доставленным из Шабли замечательным вином. Вернувшись домой, Гийом твердо решил войти в долю, купив несколько судов для ловли трески, а также занять в судовладельческой компании своего нового друга место умершего господина Эрнуфа. В свою очередь, Вомартен — рыжий дородный весельчак рядом с худым высоким Тремэном — неделей позже приехал в Сен-Васт, чтобы осмотреть новые верфи, а заодно и большой дом. Это позволило ему убедиться в том, что свалившийся с неба новый компаньон был и на самом деле богат. В результате его чувства к нему не стали менее искренними, но, как настоящий нормандец, он не путал дружбу с делами до тех пор, пока все основательно не изучил.
Впоследствии он дважды насладился гостеприимством дома На Семи Ветрах. А Гийому хотелось бы чаще бывать в красивом старом доме на улице Сен-Жан, где жила семья Вомартена, потому что там у него возникало невероятное ощущение, что он возвращается в свое детство.
По пути в Котантен они с Матильдой, высадившись на берег в Гранвиле, тут же пересели в дилижанс и поехали в Кутанс. Однако вид незнакомого порта поразил воображение мальчика. Он увидал скалистый высокий мыс, а на нем — серый город и шпиль церкви, своего рода естественную крепость, окруженную домами и пригородами и напоминавшую Квебек, только меньше. Здесь тоже были верхний и нижний город, порт, ощетинившиеся мачтами и реями причалы. А как его восхитило море! Широкая волнующаяся бухта, защищенная городом-полуостровом, но открытая невообразимым далям, синяя вода, становившаяся светлой в тех местах, где просвечивал песок, а на ней, словно сказочный подарок, — острова Шозе, до которых четыре лье, но они были видны как на ладони. В ясную погоду (так им объяснил моряк, с гордостью рассказывавший о родных местах, пока корабль подходил к причалу) можно было увидеть большой остров Джерси, а к юго-западу — даже святую гору посреди грозного моря, остров-монастырь Мон-Сен-Мишель, где сияла когда-то душа средневекового Запада.
Да, место было красивым, но мальчик вскоре забыл о нем в вихре обрушившихся на него несчастий. Но теперь, когда он впервые побывал у Вомартена, несмотря на моросящий дождь, в нем ожили воспоминания детства, особенно после того, как он пересек Ров англичан и поднялся в верхний город: носившие, как в Канаде, имена святых, его улицы странным образом напоминали Квебек, так как были такими же крутыми и вдоль них ютились старые жилища (иным было по двести лет). Сложенные из грубого гранита, способного устоять в бурю, они были довольно скупо украшены: резной ригель, слуховое окно с виньетками, привлекательный балкон, раскрашенные вывески, похожие одна на другую, да совершенно одинаковые фонари, которые зажигали по вечерам. Единственное отличие заключалось в размерах окон с мелкими переплетами — они были выше и шире, чем в Квебеке, где приходилось бороться с полярными холодами, каких не бывало на побережье Ла-Манша. Ну а дом на улице Сен-Жан, где его принимала госпожа де Вомартен, был настолько похож на его старое жилище на улице Сен-Луи, что, едва переступив порог, Гийом чуть не заплакал.
