– Уже нет. Думаю, Крис был прав, сказав, что это просто несчастный случай.
– Тогда что же? Я готов сделать все что угодно, лишь бы вернуть наши прежние отношения. Только скажи что.
Она молча покачала головой.
– Присцилла! Вспомни, между нами было нечто особенное, такое случается не так уж часто! Когда мы держали друг друга в объятиях и даже когда просто находились вместе…
– Все это было ошибкой, Брендон. Со временем ты это поймешь.
Сигара почти дотлела. Он снова сунул ее в рот и сделал яростную затяжку. Когда длинная лента дыма повисла в неподвижном воздухе, Брендон бросил окурок на дорожку и затоптал его сапогом.
– Когда-то я восхищался тобой, Присцилла. Ты сделала первые шаги по прерии трепетной барышней, боявшейся собственной тени, но это не остановило тебя. Ты ничего не знала, ничего не умела, но делала что могла. Казалось, в тебе горит негасимый огонь, а упорства в тебе было больше, чем в женщинах, живущих здесь всю жизнь. А сейчас я смотрю на тебя и не понимаю, почему мне вообще пришло в голову, будто вдвоем мы осилим то, что оказалось не под силу мне одному. Наверное, я лишь вообразил, что внутренне ты сильна. Просто мне очень хотелось верить в это. – Он поднял ее подбородок и заставил посмотреть себе в глаза. – Полагаю, впервые я составил о тебе правильное впечатление, а все остальное домыслил. Что ж, Присцилла, скатертью дорога. Возвращайся туда, откуда тебе вообще не следовало уезжать. Ты мне не нужна. Если сейчас ты настоящая, значит, я никогда не любил тебя.
Он отдернул руку и несколько секунд смотрел на Присциллу. Этот взгляд выражал все, что Брендон думал о ней.
Потом он повернулся и пошел к дому. Провожая его взглядом, Присцилла видела, как блики луны падают на его широкие плечи, длинные ноги, белую рубашку и черные волосы. Брендон не обернулся, и она не окликнула его.
«Ты мне не нужна, – звучало у нее в мозгу. – Я никогда не любил тебя».
Когда он вошел в дом и задняя дверь закрылась, Присцилла ощутила безмолвие ночи, как тяжелый груз на плечах. Дверь в дом стала символом преграды, разделившей их. Она сама, своими руками воздвигла эту преграду. Впервые за все последние дни уверенность Присциллы в собственной правоте пошатнулась.
Казалось, не прошло и минуты, как дверь снова распахнулась и Брендон направился к конюшне. И впервые за все это время сердце Присциллы отчаянно забилось. Прежде оно казалось камнем, тяжело давившим на грудь. Теперь оно колотилось с прежней силой, и это пугало ее. Бог знает почему дыхание у Присциллы перехватило, а глаза наполнились слезами. Она уже забыла ощущение соленой влаги на губах, а теперь слезы катились одна за другой.
«Ты мне не нужна. Я никогда не любил тебя». Она присела на скамейку в тени магнолии и молча, дрожа всем телом, смотрела в сторону конюшни. Присцилла не понимала себя, решительно не понимала. Ведь все обернулось так, как она предполагала и хотела. Принимая решение, она считала его единственно верным, так в чем же дело, почему это не принесло ей облегчения?
В свете луны силуэт Брендона на лошади Криса Бенлермана казался совсем черным. Он удалялся от дома не оглядываясь. И едва Брендон скрылся из виду, Присцилла отчетливо осознала, от чего отказалась. Судьба свела ее с единственным в мире мужчиной, которого она полюбила безоглядно, всей душой и всем сердцем. По воле судьбы и он полюбил ее. Этот великодушный, умный, сильный, красивый человек, пылкий любовник – воплощение того, о чем только может мечтать женщина. Никто не заменит ей его, никогда.
Она страстно стремилась завести дом, семью, детей, и он готов был дать ей все это. Присцилла не мыслила жизни без любви, а любовь была рядом, только протяни руку.
Судьба исполнила все ее желания, а она не нашла в себе смелости принять этот дар.
Но разве Присцилла поступила не так, как следовало? Она не хотела обременять Брендона, считая себя неподходящей женой, или не хотела обременять себя?
«Ты мне не нужна. Я никогда не любил тебя».
Присцилла надеялась порвать с ним самым мягким, самым безболезненным способом, чтобы ни один из них не затаил обиды в душе. Но только ей не приходило в голову, что и Брендон уже готов к разрыву.
Она поднялась и пошла куда глаза глядят, по первой же темной дорожке, ведущей прочь от дома.
«Вот, значит, как, – размышляла Присцилла, ничего не видя вокруг. – Значит, мое хладнокровие и поразительное самообладание основывалось на уверенности, что Брендон любит меня! Оказывается, не моя внутренняя сила, а сила его любви позволила мне дойти до конца, до разрыва!» Стоило ей понять это, как она почувствовала презрение к себе. Теперь она знала: там, где вскоре окажется, ей не удастся тешить себя надеждой, что где-то живет человек, который помнит о ней и любит ее. Ибо она сама отказалась от него.
«Ты мне не нужна. Я никогда не любил тебя».
За свою жизнь Присцилла слышала немало горьких слов, но никогда еще они не уязвляли ее так глубоко. Казалось, признание Брендона должно было укрепить ее решимость, однако оно пронзило болью сердце Присциллы. И боль не только не затихала, но усиливалась с каждым шагом, с каждым вдохом. Оцепенение исчезло, ледяной панцирь, защищавший ее до сих пор, растаял.
Она сама была виновата во всем. За недолгие дни, которые прошли после несчастного случая, она ухитрилась потерять Брендона. Ее замкнутость и холодность оттолкнули его. Но ведь именно этого и добивалась Присцилла!
Что же она чувствовала, достигнув поставленной цели? Только желание умереть и не страдать больше.
Но ведь это не первое испытание, через которое она прошла. Она выживет, ничего с ней не будет.
Присцилла постаралась подавить смятение, вызвала в памяти образ Чарити, лежащей на полу в луже крови, и свое непростительное, необъяснимое поведение в этот момент. Она припомнила и другие случаи во время своего недолгого пребывания на земле Техаса, дикого, грубого, полного насилия. Каждый раз, вспоминая об этом, Присцилла страдала. Нет, она приняла правильное решение.
Да и что же еще делать, если Брендон больше не желает и не любит ее?
Присцилла обошла весь сад и уже возвращалась к дому, когда неподалеку хрустнула ветка. Насторожившись, молодая женщина остановилась и прислушалась.
– Кто это?
На миг у нее мелькнула дикая мысль, что Мэт самовольно покинул детскую в этот поздний час, чтобы попугать ее. Однако она недолго пребывала в заблуждении. Из-за дерева появилась хорошо известная ей фигура Маса Хардинга. Когда лунный свет упал ему на лицо, она увидела его торжествующую улыбку.
– Нагулялись, миссис Эган? Пора домой.
«Боже милостивый, кончится когда-нибудь этот кошмар или нет?»
