А вот согласившись на требование своего мучителя, она могла бы обеспечить их безопасность. По сравнению с этой бесконечно важной целью вопрос о ее собственном будущем казался таким ничтожным… Если она выполнит требование Ральфа, он наверняка проявит великодушие по отношению к ее любимым. К тому же она – ценный товар, и он не сделает ей ничего дурного, напротив, у нее будет все, что она только пожелает. Кроме любви и свободы…
Без любви ее жизнь, наверное, лишится красок. Но если Джейми умрет, она, Исабель, просто-напросто зачахнет. Так что выбирать не из чего, отказать Ральфу нельзя.
Да, решено, она пожертвует своим счастьем и душевным покоем ради тех, кого любит. Но сказать об этом надо сейчас, сию же секунду, иначе решимость может ей изменить…
Исабель повернулась к своему мучителю, чувствуя, как внутри ширится черный провал, поглощающий мечты и надежды. И только одно светлое пятнышко, яркое, как огонек свечи, не давало мраку окончательно затопить ее душу: мысль о спасении Джейми, отца и Маргарет.
– Чего вы от меня хотите? – тихо спросила Исабель. Разумеется, она и так отлично знала, чего хочет Ральф, но вопрос означал признание поражения. Ее охватило безразличие и какое-то странное оцепенение.
– Предсказаний, – выпалил обрадованный Ральф. – И свадьбы, сегодня же. И чтобы ты поехала к королю.
– Вы должны сделать мне свадебный подарок, – сказала она, поднимая голову. Ральф молчал, но она знала, что он не сводит с нее глаз: она буквально кожей чувствовала, как по ней скользит его наглый, раздевающий взгляд. – Освободите моего отца, Джеймса и Маргарет. Если поклянетесь отпустить их живыми и здоровыми, я выйду за вас замуж.
– Согласен, – неожиданно легко ответил он. – Я отпущу их, как только нас обвенчают.
Заскрипели половицы: он шагнул к ней.
Исабель отвернулась к окну, подставляя лицо и руки легкому утреннему бризу.
– И оставьте мне моего сокола, – попросила она.
– Ладно уж, если тебе так хочется, – проворчал Ральф. – Пойду скажу отцу, что пора готовиться к свадьбе. – Помедлив, он добавил: – Обещаю, ты не пожалеешь о своем решении. Весь английский двор будет у твоих ног!
– Я люблю другого человека, – не поворачиваясь, холодно проговорила Исабель, – и выхожу за вас только потому, что хочу спасти жизнь ему, своему отцу и Маргарет. Дайте торжественную клятву, что выполните условия нашего соглашения.
Он молча стоял у двери.
– Поклянитесь, – повторила Исабель. – Тем, что вам дороже всего на свете.
– Они выйдут на свободу. Клянусь сладостной мукой своей любви к тебе, – сказал он и вышел.
Поблескивавшие в тусклом свете жаровни волосы Исабель казались ночным облачком, бог весть как залетевшим в комнату. Причесывавшая ее Маргарет, не скрываясь, рыдала в голос, прорицательница же хранила спокойствие; холодная, отстраненная, она не сводила глаз с сокола. Сытый и без колпачка, он отчужденно нахохлился на своем шестке, такой же узник, как и его хозяйка.
Ни освобождение от повязки, ни долгожданная ванна, ни последовавшая за ней изысканная трапеза не принесли Исабель никакой радости, как, впрочем, и ее великолепный свадебный наряд – платье и накидка темно-синей фламандской парчи, расшитые серебром и стеклянными бусинками, а также шелковая сорочка и фата из тончайшей кисеи. Ральф лично принес эти изумительные вещи невесте, присовокупив, что заказал их специально для нее много месяцев назад.
Окинув обновки равнодушным взглядом, – казалось, принеси Ральф рубище, Исабель надела бы и его, – она, механически поворачиваясь и поднимая руки, позволила Маргарет облачить себя в свадебный наряд и тихо проговорила, глядя в заплаканное лицо наперсницы:
– Мне искренне жаль, дорогая, что так вышло. Я знаю, ты любишь сэра Ральфа…
– Уже нет, – пробормотала Маргарет сквозь слезы. – Я плачу не о нем, а о тебе… – И добавила, понизив голос: – Что я скажу Джейми, если Ральф и впрямь нас отпустит?
– Скажи, что я желаю мира его душе, – прошептала Исабель и отвела взгляд, чувствуя, что безразличие охватывает ее все сильнее. – Только это, больше мне сказать ему нечего.
Маргарет кивнула. Красиво уложив прекрасные волосы подруги, она накрыла ее голову вуалью, а сверху надела венчальный веночек, искусно сплетенный из скатанного шелка.
Постучав, в комнату вошли Ральф и священник. При виде Исабель жених, нарядившийся в изысканный костюм и накидку тонкой черной шерсти, отороченную мехом, оторопел и, пожирая девушку взглядом, поклонился.
– Пора? – удивилась Маргарет.
– Нет, но уже скоро, – ответил священник. – Пойди скажи стражникам, чтобы они отвели наших гостей к часовне.
– Гостей? – вздрогнув, как от пощечины, спросила Исабель. – Не нужно гостей!
– Разве ты не хочешь, чтобы твой отец и… разбойник Линдсей видели нашу свадьбу? – недобро улыбнулся Ральф.
– Нет! – решительно заявила Исабель.
– И тем не менее они будут у часовни, – отрезал священник. – Живей, Маргарет, делай, что велено.
Неуверенно взглянув на Исабель, молодая женщина поспешила вон.
Пастор Хью деловито вынул пергаментный свиток, чернильницу, перо и уселся на сундук.
– Мы с Ральфом хотим, чтобы ты прямо сейчас, здесь, заглянула в будущее, – сказал он. – Для нас очень важно знать, что ты рассказала о грядущих событиях разбойнику, Исабель.
– Пожалуйста, дорогая. Докажи нам, что готова сдержать свое обещание, – Ральф протянул ей чашу с водой. – Смотри сюда.
Но Исабель даже не взглянула в его сторону. Она опустила голову, сделала глубокий вдох и стала вспоминать… Мало-помалу у нее в ушах зазвучал чудесный голос Джейми, напевавший строчку из ектеньи, потом к нему присоединилось журчанье воды, перед глазами засверкали струи, низвергавшиеся в подземный бассейн, и она увидела обитель счастья, вход в которую, как она думала, был заказан для нее навсегда…
Исабель охватило ощущение блаженного покоя. Она поняла, что мысленно сможет возвращаться туда снова и снова, потому что любовь обрела пристанище в ее душе и навсегда останется с ней, что бы ни случилось. Взор девушки окутался пеленой, сквозь которую стали смутно проступать первые образы, и ее сердце зашлось от радости: высшие силы, словно желая ее утешить, открывали ей тайны грядущего…
Она увидела ожесточенно рубившихся мечами и топорами воинов в сверкающих, забрызганных кровью доспехах, затем – высокого седовласого короля на смертном одре; бегущего через вересковую пустошь знатного шотландского вельможу, присоединившегося к мятежникам, отступника и короля, и наконец все заслонило знамя с геральдическим шотландским львом, победоносно реявшее над полем битвы на берегу широкого ручья.
