Патриция Филлипс - Негасимое пламя

Не меньше полудюжины собак выскочили во двор приветствовать своего хозяина, скуля от радости, когда он соскочил с коня. Поджарые гончие и огромные маститы визжали от счастья, крутясь под ногами, словно щенки. Смеясь от счастья, он наконец умудрился стряхнуть с себя всю эту скулящую, лающую и виляющую хвостами свору и повернулся к Джессамин, чтобы помочь ей спешиться.

Рис протянул к ней руки, и она с радостью и облегчением скользнула к нему, позволив ему прижать ее к груди. Суровость исчезла с его лица, оно вдруг стало по-детски счастливым. Казалось, вид родного дома сотворил чудо — будто по волшебству исчезли угрюмые морщины, избороздившие его лоб. Сейчас, когда он стоял посреди двора, подставив лицо солнцу, Рис показался ей гораздо моложе и мягче, чем всегда.

— Добро пожаловать в Трейверон, любимая! Привезти тебя в свой дом — это то, о чем я мечтал больше всего с того самого дня, как почувствовал, что влюбился без памяти, — ласково прошептал он, склонившись над ней.

— Я тоже не могла дождаться этого дня. И вес вокруг еще чудеснее, чем я думала, — со счастливым вздохом ответила Джессамин. Она замерла на месте, в восхищении оглядываясь по сторонам. Рука Риса ласково обвивала ее талию. Солнце уже скрылось за лесом, и темные таинственные тени укрыли подножие замка. На лужайке стояли солнечные часы, от них на траву тянулась длинная, похожая на стрелу тень. Цветущий кустарник полукругом окружал дом, а за ним тянулся лес. Живая изгородь из терновника почти скрывалась за купами розовых кустов и пышными зарослями благоухающей жимолости. Над их головами слышалось веселое щебетание птиц, стаями устремившихся к лесу, а вдалеке, там, где расстилалась зеленая долина, мирно пасся скот и было слышно, как недавно появившиеся на свет ягнята жалобным блеянием зовут к себе матерей.

Очарованная и опьяненная красотой Трейверона, Джессамин восхищенно оглядывалась по сторонам, чувствуя, что у нее просто нет слов. Забыв о том, что рука возлюбленного обвивает се талию, она подняла голову и восторженно улыбнулась Рису. Это было похоже на прекрасный сон, и она молилась о том, чтобы он не рассеялся с рассветом.

— Пойдем в дом, милая. Должно быть, ты падаешь с ног от усталости, — мягко сказал он.

Рис широко распахнул перед ней массивную дверь из потемневшего от времени дуба. Стены грозного прежде форта теперь прикрывали деревянные панели, что смягчало их строгость и придавало им приветливый и немного домашний вид. Высокие сводчатые потолки дома и каменные полы, покрытые охапками тростника и свежих, сладко пахнувших трав, неожиданно напомнили ей о Кэрли. Она печально вздохнула, гадая, суждено ли ей увидеть когда-нибудь родной дом.

Дом внутри казался просторным, может быть, из-за того, что мебели в нем было немного. Вся она была из местных пород дерева. Стены были увешаны оружием и военными трофеями. Над холодным камином красовалась громадная голова дикого кабана, покрытая жесткой щетиной. В оскаленной пасти грозно сверкали чудовищные желтые клыки. Отвернувшись, Джессамин чуть было не вскрикнула: напротив нее свирепо скалилась голова гигантского волка, больше похожего на дьявольское отродье, чем на дикого зверя.

— Это ты их убил? — шепотом спросила она, робко разглядывая жутких чудовищ из-за его плеча.

Рис довольно ухмыльнулся:

— Ты бы не поверила, если бы я рассказал тебе, что за звери водятся у нас в горах… но увы, это отцовские трофеи. А мне не доставляет удовольствия украшать степы подобными игрушками. Ты голодна? Или предпочтешь вначале принять ванну и немного отдохнуть?

Откровенно говоря, больше всего на свете в этот момент ей хотелось остаться с ним наедине, но почему-то незнакомая атмосфера чужого замка так подействовала на Джессамин, что она смутилась и опустила голову. Пока Рис показывал ей дом, слуги и домочадцы разглядывали ее во все глаза со странной смесью любопытства и враждебности. Естественно, ведь она была англичанкой, к тому же, по-видимому, никто не удосужился объяснить им, приехала ли она по своей собственной воле или же их господин привез ее в дом как пленницу.

— Ванну… потом ужинать… а потом… — Она умолкла, бросила лукавый взгляд на Риса и нежно сжала его ладонь.

Пламя, разгоревшееся в его темных глазах, наполнило ее счастьем. Им не было нужды говорить о сжигавшем их желании. Огонь, горевший в его глазах, без слов сказал ей о том, что и он жаждет ее ничуть не меньше.

Предоставив в распоряжение Джессамин лучшую из имевшихся в замке комнат, Рис велел слугам позаботиться о ванне.

Выглянув в узкое стрельчатое окошко, девушка с восторгом разглядывала темневшую вдали громаду Сноудона; несмотря на сгустившийся мрак, даже на таком расстоянии было видно ослепительное сияние снега на его вершине. Но скоро стало уже так темно, что Джессамин отчаялась разглядеть что-нибудь. С легким вздохом она отвернулась от окна, чтобы полюбоваться уютной маленькой спальней, в которую ее поместили. Вымытые добела стены были увешаны красно-синими гобеленами с вытканными на них сценами на библейские сюжеты. Под окном стоял огромный сундук из светлого ясеня, покрытый искусной резьбой. Восхитительная инкрустация на крышке изображала древо жизни. Окна прикрывали ослепительно белые занавеси, похожие на легкие пенистые облака. В углу красовалась резная кровать из тяжелого дуба, роскошный темно-малиновый полог из затканной золотом мягкой шерсти был перехвачен камчатными лентами.

Служанка, которую ей прислали, чтобы помочь принять ванну и переодеться, не знала ни слова по-английски. Ничуть не смутившись, она принялась трещать на валлийском. Хотя Джессамин и понимала лишь каждое десятое слово, но все-таки ей удалось кое-как рассказать о Кэрли и о тех несчастьях, что выпали на ее долю в последние месяцы. Девушку, казалось, поразило, сколько миль ей пришлось проехать.

Но Джессамин почему-то не сомневалась, что та ни минуты не поверила ее рассказу о замке в Англии, хозяйкой которого она стала.

Медную ванну доверху наполнили горячей водой, и Джессамин, возблагодарив небеса за эту великую милость, погрузилась в ароматный пар. Она и не подозревала, как устала и измучилась за все это время. Густые волосы свалялись и грязными космами падали на плечи, а кожа была отвратительно скользкой от пота.

Поскольку у Джессамин не было ни единого платья на смену, девушка, поколебавшись, принесла ей свежевыглаженное льняное белье, еще пахнувшее горячим утюгом, и шерстяное платье, какое носят валлийские женщины, — пурпурного цвета с зеленой вышивкой. Поверх него она накинула другое, зеленое, подбитое заячьим мехом, чему Джессамин страшно обрадовалась. Несмотря на огонь, горевший в камине, в комнате было довольно прохладно.