— Так значит вы ждете меня?
— Кого же я могу еще ждать, прекрасная госпожа! Рыцарь не забывает о даме, когда она направляется в стан врага… Но я не осмелился войти в шатер, даже когда увидел, что этих рослых молодцов, выводят оттуда под сильной охраной…
— У меня есть что сказать по этому поводу! — вскричала Катрин, обрадованная, что может сорвать злость. — Но и хорош же этот ваш герцог!
— Почему мой, дорогая? Ваш! — закричал Сан-Реми срывающимся голосом.
— Я запрещаю вам говорить так! Я отказываюсь быть подданной человека, ведущего себя так омерзительно. Человек, схвативший двух рыцарей, приехавших сюда, доверясь его честному слову, веря его доброй воле, просто потому, что они имели несчастье стать победителями… Это… Это настолько ужасно, что невыразимо словами.
Сан-Реми посмотрел на Катрин со снисходительной улыбкой нянюшки, увидавшей не в меру расшалившегося малыша.
— Я абсолютно согласен. Это ужасно! Но вы точно уверены, госпожа, что это перемещение двух королевских рыцарей в… э… под охрану дело рук монсеньора?
— Что вы имеете в виду?
Жан де Сан-Реми пожал плечами и поправил шапочку с пером.
— Я имею в виду, что Жан де Люксембург как раз тот человек, который мог замыслить это сам! Это как раз то, на что он способен. Так вы идете?
— Куда?
— Почему бы вам не навестить монсеньора? Разве вы не хотите этого сделать? В любом случае, у меня есть носилки, которые ждут вас. Я думаю, что вы воспользуетесь моим советом и направитесь в них во дворец, а не пойдете этими маленькими прелестными ножками пешком… особенно с этим огромным шлемом. Его, должно быть, неудобно нести. Давайте его мне и позвольте помочь вам.
На секунду Катрин онемела от удивления. Но затем прыснула со смеху. Что за удивительный малый это Сан-Реми! В нем было необычайное остроумие, скрытое под безжизненными щегольскими манерами. Он несомненно доказывал, что если будет необходимость, он станет добрым и верным товарищем. С обворожительной улыбкой она протянула ему руку.
— Благодарю. Вы точно читаете мои мысли, мессир де Сан-Реми. Я хотела бы, чтобы мы стали друзьями. Вы и я.
Молодой человек снял шапочку и, поклонившись, взмахнул ею, подметая длинным пером землю.
— Я уже ваш раб, госпожа. Но я выслушал ваше предложение с великой радостью и готовностью, а теперь разрешите мне сопровождать вас.
Он подал руку Катрин и проводил ее к носилкам, держа шлем в свободной руке.
Глава тринадцатая. НЕОБЫКНОВЕННАЯ НОЧЬ
Когда носилки Катрин опустились перед дворцом, где находились покои герцога Филиппа, настала ночь. По дороге Катрин побывала у себя, чтобы заменить испачканное и помятое в толпе платье на новое — из черного гладкого бархата. Она поменяла свою остроконечную шапочку на маленькую круглую шляпу, тоже из бархата, которую надела на золотую сеть, покрывавшую тяжелую гриву волос. Комната, которую она делила с Эрменгардой, была пуста. Графиня, будучи хранительницей гардероба, должно быть, находилась у принцесс. Катрин не стала разыскивать ее. Жан де Сан-Реми ждал в носилках.
Когда молодая женщина и ее спутник появились перед стражей, караульный лучник попытался остановить их. Но Сан-Реми тоном, не допускавшим никаких возражений, приказал найти дежурного офицера. И один из стражей был отправлен с этим поручением. А пока они ждали, Сан-Реми отдал Катрин знаменитый шлем, который нес все это время.
— Возьмите это. Я передам вас дежурному офицеру и тогда буду свободен. Я думаю, что мое присутствие в дальнейшем не поможет вам. Оно только обескуражит монсеньора и заставит его быть суровым. В то время как хорошенькая женщина наедине с ним быстрее добьется своего.
Катрин хотела поблагодарить его, когда вернулся с шедшим по пятам офицером солдат. К счастью, в этот вечер дежурным офицером был Жак де Руссе. Узнав ее, он ускорил шаг, и, подойдя, широко улыбнулся.
— Вы хотели меня видеть, госпожа Катрин? Прекрасно! Что я могу сделать для вас?
— Я хочу, чтобы вы сообщили монсеньору герцогу о моем желании поговорить с ним наедине… о деле чрезвычайной важности.
Жизнерадостное лицо молодого капитана мгновенно омрачилось.
Было ясно, что это желание не встретило его одобрения. Как только Сан-Реми с вежливым поклоном удалился, он отвел ее в сторону и сказал:
— Монсеньора сейчас облачают в одежды. Он готовится к приему, который дает этим вечером в честь городских старейшин и их жен. И я должен сказать вам, он не в лучшем расположении духа… Он даже ударил свою любимую собаку Брике за какой-то пустяковый проступок… Никто никогда не видел его в таком настроении, а причина этого ясна. Госпожа Катрин, могу ли я со всей искренностью предложить вам отложить ваш визит до завтра. Я не могу даже гарантировать, что вы будете приняты сейчас.
Но Катрин переменилась со времени той страшной сцены, кульминацией которой был арест Арно, проклинающего ее. Она больше ничего не боялась. Если бы это помогло, она бросила бы вызов Люциферу в его огненных чертогах. Катрин укоризненно взглянула на Жака де Руссе.
— Мессир, — сухо сказала она. — Состояние духа монсеньора меня не интересует. Все, что я хочу сказать ему, касается его чести. Если вы не проводите меня к нему, я пройду сама. И доброй вам ночи.
Ее действия последовали за словами. Катрин подхватила юбки и заспешила в сводчатый проход. Лицо Руссе вспыхнуло, когда он встретился с ней взглядом.
— Я не боюсь доложить о вас, госпожа, и надеюсь доказать это через мгновение. Но запомните, вы будете винить только себя за то, что может произойти. Вы были предупреждены !
— Выполните мою просьбу. За последствия буду отвечать я!
Несколько мгновений спустя Катрин была введена в покои герцога. Увидев его, она поняла, что Жак де Руссе совсем не преувеличивал, когда говорил, что герцог в опасном расположении духа. Он даже не повернулся, когда она сделала реверанс. Он стоял у одного из окон, глядя на огромный двор, ярко освещенный факелами. На нем была сорочка из темно — красного бархата, голова была не покрыта. Стоя спиной к двери, сцепив сзади руки, не поворачиваясь, он произнес:
— Госпожа, я нахожу, что настойчивость, с которой вы надоедаете мне, достаточно любопытна. Будьте добры запомнить на будущее: когда я желаю кого-нибудь увидеть, я посылаю за ним.
Еще вчера такая тирада должна была бы заставить Катрин затрепетать. Сейчас она даже не вздрогнула.
— Прекрасно, монсеньор! Я ухожу. Это лишь немного касается меня. Вы же станете лишенным чести принцем христианского мира!
Филипп резко повернулся к ней.. На лице его была та же ледяная маска, что и во время турнира, но два красных пятна вспыхнули на бледных щеках.
