«Мне сообщили, что вы уезжаете в Лондон. Примите совет старого друга и зайдите на улицу Эстрапад, дом тринадцать. Бонавентура Гийон хотел бы кое-что сообщить вам…»
В тот же вечер де Бац, собравшийся переночевать в доме на улице Томб-Иссуар, остановился перед старым домом, выстроенным еще при Генрихе IV. Когда-то он был несомненно красивым, но теперь обветшал, потемнел и казался таким запущенным, что в нем могли обитать разве что нищие. Аббат занимал маленькую квартиру на последнем этаже, куда вела крутая лестница и единственной роскошью которой был камин, где горел сильный огонь. Из мебели де Бац увидел только старое кресло с вздувшимися пружинами, три стула и буфет. Повсюду были сложены книги, а на старом столе лежала груда старинных манускриптов и ветхих карт со странными знаками. Кровать, вероятно, находилась в соседней комнате. Дверь туда оставалась открытой, чтобы тепло шло и в спальню. На старом Гийоне была широкая накидка, теплые носки и ночной колпак, придававший ему некоторое сходство с Вольтером. Запах, стоявший в квартире, говорил о том, что старик приготовил себе на ужин суп с капустой. Аббат принял посетителя так, словно ждал его, предложил ему присесть на один из стульев, а сам остался стоять, не сводя с де Баца глаз.
— Теперь я знаю, — сказал он, — откуда исходит это тревожное голубое сияние, которое я увидел вокруг вас. Оно напомнило мне о кардинале де Рогане. Только тогда сияние было белым. Я предсказал ему, что бриллианты погубят его. У вас всего лишь один бриллиант, но худший из всех. Это огромный голубой бриллиант Людовика XIV!
— Кто вам об этом сообщил? — грубо спросил де Бац, но грубость не произвела на Гийона никакого впечатления.
— Никто. Наш друг Ленуар только подтвердил то, о чем я знал еще со дня кражи на мебельном складе. Я знаю, что этот бриллиант на свободе. Его необходимо вернуть в Индию, черной богине, изо лба которой он был вырван. А пока бриллиант следует держать в клетке, как дикое животное…
— Мне кажется, что вы несколько преувеличиваете, — Жану удалось удержаться от улыбки. — Насколько мне известно, великий король, носивший этот камень на своей шляпе, не пострадал.
— Вы так полагаете? Из пятнадцати детей, внуков и правнуков он пережил почти всех, в живых остались только двое. Один стал королем Испании и таким образом избежал проклятия. Второй, хрупкий ребенок, не один раз стоял на пороге смерти. Только незаконнорожденные дети чувствовали себя прекрасно, но это не принесло ничего хорошего ни королю, ни королевству. Конец его царствования омрачили многочисленные драмы. Слишком много крови, слишком много пятен на славе того, кто сравнивал себя с солнцем. А ведь в это время Людовик XIV уже не носил этот бриллиант. Людовик XV, следуя собственному капризу, приказал поместить бриллиант в орден Золотого руна. Он надел его только один раз, как раз перед покушением Дамьена. А его смерть от оспы была просто ужасной. Людовик XVI также надел орден, всего один раз, когда принимал своего шурина императора Иосифа II. Не мне вам напоминать, что стало с королем. Да и вам ваши предприятия не удаются. Вам следует избавиться от него, и как можно быстрее! Самое главное — оставьте саму мысль о том, чтобы сохранить бриллиант для маленького короля. Он и без того узник, которого подстерегают многочисленные опасности!
В голосе аббата слышалась тревога, его ясные синие глаза, казалось, видели страшные картины на облупившейся стене над головой его гостя. И ему удалось поколебать скептический настрой де Баца.
— Успокойтесь! — Барон говорил куда мягче, чем несколько минут назад. — Бриллианта у меня больше нет! Его вытащили из ордена Золотого руна и сейчас везут в Англию, где он будет продан.
— Голубой бриллиант теперь в одиночестве? Огромного рубина, который в некоторой степени смягчал его ужасное действие, больше нет с ним? (Впоследствии огромный голубой бриллиант был разделен на две части. Большая часть, получившая название «Надежда», теперь принадлежит Смитсоновскому институту в Вашингтоне. Бриллиант выставлен для всеобщего обозрения в витрине с тройным стеклом. После всех перипетий драматической судьбы теперь он ведет себя спокойно. (Прим, авт.) ) — Нет. Мне казалось, что мы поступили мудро. Спрятать орден целиком было слишком рискованно.
Старик упал на колени и перекрестился:
— Смилуйся, господи! — выдохнул он. — Надо молиться, очень много молиться, чтобы с вашим посланником не случилось несчастья!
Де Бац едва не сказал старику, что речь идет не о посланнике, а о посланнице, но вовремя спохватился. Он испугался реакции этого странного человека. Барон пробормотал только:
— У… у него надежная охрана. Все должно пройти хорошо…
— Да услышит вас бог. Но повторяю — надо молиться, чтобы Всевышний отвел от этого человека грозящее ему несчастье. Иначе вы рискуете никогда его больше не увидеть!
Барон горячо поблагодарил аббата и вышел. Несмотря на холод, у него по спине ручьями тек пот. Жан был человеком скорее холодным и расчетливым, нежели романтичным, и поэтому его ум отказывался верить в предсказания, судьбу, проклятия. Он с бездумной легкостью называл все это вздором. Но в этот вечер, когда его шаги отдавались гулким эхом на пустых улицах спящего города, де Бац вынужден был признать, что ему страшно. Разумеется, он боялся не за себя, а за Лауру, в платье которой теперь хранилось средоточие всех несчастий. Молодая женщина уже столько выстрадала! Ей предстоял долгий, опасный путь, где ее ожидали ловушки и опасности. Она как будто в самом деле притягивала к себе беду!
— Я должен ее догнать, — сказал Жан на следующее утро Мари, рассказав ей о разговоре с аббатом-прорицателем, — Один, верхом, я легко догоню дилижанс, который ползет в Бретань.
— И что вы станете делать, когда догоните их?
— Верну в Париж, а сам поеду дальше, в Англию.
— Вы в любом случае туда поедете! И мне кажется, что вам не стоит их догонять. Судя по тому, что вы мне рассказали, бриллиант приносит несчастье только тем, кто им владеет. Но Лаура и Питу только гонцы, ни у одного из них нет намерений присвоить камень себе. Но если вы броситесь их догонять, то именно вы можете подвергнуть их опасности. Ведь это за вами следят…
— Вы полагаете, что я должен придерживаться первоначального плана и отправиться в Булонь, а им предоставить возможность самим выпутываться из трудных ситуаций?
— Совершенно верно. Если бы Лаура была одна, я бы вам этого не посоветовала. Но она с Питу. Анж умный, отважный, сильный молодой человек. И потом, он любит Лауру и сумеет ее защитить.
— Питу любит Лауру? Откуда вы это взяли?
Мари рассмеялась легким серебристым смехом:
