Джейми уронил голову на колени и опять захохотал. В конце концов он все-таки поднялся на ноги и протянул мне руку, другой рукой вытирая глаза.
— По-моему, ты не совсем в здравом уме, Сасснек, но ты мне очень нравишься.
* * *
Становилось поздно — или рано, зависит от точки зрения. Нам требовалось поспешить, если мы хотели попасть в гостиницу до рассвета. К этому времени я почти оправилась и сидеть уже могла, хотя последствия еще чувствовались.
Мы ехали в дружеском молчании. Погрузившись в собственные мысли, я впервые могла серьезно обдумать, что произойдет, когда — и если — я смогу отыскать дорогу к кругу из камней. Выйдя за него по принуждению, завися от него по необходимости, я — и это невозможно отрицать — очень привязалась к Джейми.
Вероятно, его чувства ко мне были еще сильнее. Сначала связанный со мной обстоятельствами, потом дружбой, а под конец — удивительно глубокой телесной страстью, он никогда даже вскользь не упоминал о своих чувствах ко мне. И все же.
Джейми рисковал ради меня своей жизнью. Возможно, он делал это из верности венчальным обетам. Он обещал защищать меня до последней капли крови, и я верила, что говорил он это искренне.
Меня очень тронули события последних суток, когда Джейми вдруг допустил меня в свои переживания и в личную жизнь — как в детство, так и в более позднюю. Если он действительно испытывает ко мне те чувства, о которых я догадываюсь, что же с ним произойдет, если я внезапно исчезну? При этой мысли исчезли остатки физического неудобства.
Нам оставалось до гостиницы мили три, когда Джейми нарушил молчание.
— Я не рассказывал тебе, как умер мой отец, — без подготовки сказал он.
— Дугал говорил, что у него случился удар — в смысле, апоплексический, — ответила я, растерявшись. Мне показалось, что Джейми, тоже оставленный наедине с собственными размышлениями, в результате нашей беседы пришел к мыслям об отце, но я не понимала, что именно привело к теме его смерти.
— Это правда. Но… он… — Джейми замолчал и задумался, потом пожал плечами, втянул в себя побольше воздуха и решился. — Ты должна об этом знать. Это связано со… многим.
Здесь дорога сделалась достаточно широкой, чтобы ехать рядом, только нужно было внимательно следить за торчащими камнями.
— Это произошло в форте, — сказал он, огибая колдобину. — Там, где мы были вчера. Когда Рэндалл со своими людьми увез меня из Лаллиброха. Когда меня выпороли. Через два дня Рэндалл потребовал меня к себе в кабинет.
Пришли двое солдат и отвели меня из камеры в комнату, где я нашел тебя — поэтому я и знал, куда идти. Во дворе мы встретили отца. Он выяснил, куда меня отвезли, и пришел, чтобы узнать, нельзя ли вытащить меня оттуда, или хотя бы убедиться, что со мной все в порядке.
Джейми несильно пришпорил пони и пощелкал языком. Не было еще и намека на дневной свет, но темнота ночи уже изменилась. До рассвета оставалось не больше часа.
— Пока я его не увидел, я даже не понимал, насколько мне там одиноко — и страшно. Солдаты не позволили нам остаться наедине, но по крайней мере разрешили поздороваться. — Джейми тяжело сглотнул и продолжил. — Я сказал ему, как мне жаль — ну, из-за Дженни и вообще из-за всей этой истории. А он велел мне замолчать и крепко прижал к себе. Он спросил, сильно ли меня покалечили — он знал про порку, а я ответил, что все в порядке. Солдаты велели мне идти дальше, отец сжал мне руки и сказал, чтобы я не забывал молиться. Он сказал, что будет на моей стороне, что бы ни случилось, что я не должен вешать нос, но должен стараться не тревожиться. Он поцеловал меня в щеку, и солдаты увели меня. Тогда я видел его в последний раз.
Голос Джейми звучал ровно, но немного хрипловато. У меня комок стоял в горле, и я бы прикоснулась к нему, если б могла, но именно там дорога сузилась, и мне пришлось ехать позади. К тому времени, как я снова поравнялась с Джейми, он уже взял себя в руки.
— Ну и вот, — сказал он, снова набрав полную грудь воздуха, — я вошел к капитану Рэндаллу. Он отослал солдат, так что мы остались одни, и предложил мне табурет. Он сказал, что отец предложил ему обеспечение, чтобы меня выпустили под залог, но что мне предъявлено слишком серьезное обвинение, и меня нельзя выпустить под залог без письменного разрешения герцога Аргилла, на чьей территории мы находились. Тут я догадался, что отец отправился к Аргиллу. А пока, заявил Рэндалл, речь идет о второй порке, к которой меня приговорили. — Джейми опять замолчал, словно не зная, как продолжать рассказ. — Он… вел себя как-то странно. Очень сердечно, но под этим скрывалось что-то, чего я не мог понять. Он наблюдал за мной, словно ожидал от меня какого-то поступка, хотя я просто сидел смирно. Он едва ли не извинился передо мной; сказал, как ему жаль, что наши отношения так запутаны, что он бы предпочел, чтобы мы встретились при других обстоятельствах и все такое. — Джейми помотал головой. — Я никак не мог понять, к чему он ведет — всего два дня назад он хотел, чтобы меня забили чуть не до смерти. А уж когда он добрался до сути, то говорил весьма откровенно.
— Так чего же он хотел? — спросила я. Джейми посмотрел на меня и отвел взгляд. В темноте я не могла разглядеть его лица, но поняла, что он смущен.
— Меня, — ответил он напрямик.
Я так вздрогнула, что мой пони замотал головой и осуждающе заржал. Джейми опять пожал плечами.
— Он говорил очень откровенно. Если бы я согласился… позволить ему делать со мной все, что угодно, он был готов отменить вторую порку. А если нет… он сказал, тогда я пожалею, что родился на свет.
Меня затошнило.
— К этому времени я уже пожалел, — сказал Джейми с проблеском юмора. — Живот болел так, будто я наелся битого стекла, и если б я не сидел, то мои колени стучали бы друг о друга.
— И что… — я вдруг охрипла, пришлось откашляться и начать сначала. — И что ты сделал!
Он вздохнул.
— Я обещал, что не буду врать тебе, Сасснек. Я задумался. Следы от порки еще были совсем свежими, я рубашку-то едва надел, и голова кружилась, стоило мне встать. Одна мысль о том, чтобы снова через это пройти… чтобы тебя привязали… и стоять беспомощным в ожидании следующей плети… — Его передернуло. — Конечно, толком я этого не представлял, — произнес Джейми с кривой усмешкой, — но думал, что содомия — это не так больно, как плеть. Мужчины иногда умирают под плетью, Сасснек, и на лице Рэндалла было написано, что мне предстоит стать одним из них. Вот такой у меня был выбор. — Джейми еще раз вздохнул. — Но… в общем, поцелуй отца еще чувствовался на моей щеке, и то, что он сказал, и… в общем, я не мог на это согласиться, и все тут. Сначала я все думал о том, чем моя смерть окажется для отца. — Тут он фыркнул, словно вспомнил что-то забавное. — А потом подумал: этот человек уже изнасиловал мою сестру, да будь он проклят, если поимеет еще и меня.
