Глядя на его исполненное решимости лицо, Лиззи вспомнила рассказы леди Стратмор о многочисленных битвах, в которых виконт принимал участие. Он сражался на суше и на море, был свидетелем индейских набегов. Один Бог знает, на что способен этот человек в гневе.
Лиззи стало нехорошо, и она опустилась на стул.
— О, Девлин, нет!
— Да, Лиззи. — Виконт решительно кивнул. — Я должен сделать это.
— Расскажите мне о своих сомнениях. Не молчите! Девлин вздохнул.
— Видите ли, — начал он, — мне удалось убедить этих подонков в том, что я не придаю никакого значения отношениям с вами, но как только мы поженимся, они сразу же поймут, что я люблю вас, и тогда начнут охоту на вас.
— По-моему, вы излишне мнительны.
— Эти люди убили моих родителей и сестру; я не могу больше рисковать. Злодеи попытаются расправиться с вами, как только поймут, что я все знаю об их преступлении. Они способны на все, чтобы спрятать концы в воду, и ни перед чем не остановятся. Я пытался расстаться с вами, чтобы не подвергать вашу жизнь опасности, и даже готов был согласиться на то, чтобы вы ушли к Алеку. Но я так и не сумел отказаться от вас.
— Но я люблю не Алека, а вас. И еще я не хочу, чтобы вы мстили тем негодяям — это опасно.
— Я тоже люблю вас, но не могу не выполнить свой долг. — Виконт подошел к Лиззи и погладил ее по щеке, стараясь успокоить. — Мы поженимся, а потом я отправлюсь в город и доведу дело до конца. Через несколько дней я вернусь, и тогда… Все будет хорошо, поверьте.
— А если нет? — Голос Лиззи задрожал.
— Если нет, вам по крайней мере достанутся этот дом, деньги, титул, а возможно, и ребенок, которого мы зачали.
— Я не согласна! — воскликнула Лиззи и вскочила со стула. — Нет, Девлин! Я не могу позволить вам так рисковать своей жизнью — у вас слишком много врагов, и вы не справитесь с ними в одиночку…
— Но я уже все продумал. Мне удалось приобрести здание, стоящее на отшибе, в безлюдной местности. Я заманю туда этих мерзавцев и, когда они напьются, закрою ставни на окнах, запру двери и сделаю с ними то же, что они сделали с моими близкими. В этом мне помогут мои верные слуги.
— Так вы хотите сжечь их? — в ужасе прошептала Лиззи. — И даже невиновных, тех, кто не поджигал постоялый двор?
— Да, у меня не дрогнет рука. Я просто обязан отомстить и защитить вас, любовь моя.
Лиззи покачала головой.
— А я считаю, вы не должны этого делать, — твердо заявила она.
Однако Девлин продолжал стоять на своем.
— Лиззи, я всегда поступаю так, как считаю нужным.
— Пусть так, но вы ведь можете обратиться в полицию. Расскажите коронерам обо всем, что вам стало известно.
— Они не поверят мне.
— Но вы же лорд!
— Карстэрз, Рэнделл и Стейнз — тоже лорды, и именно поэтому власти вряд ли прислушаются к моим доводам. Кроме того, я считаю своим личным долгом расправиться с негодяями.
У Лиззи упало сердце.
— Боже правый… — прошептала она. — Вы хотите сделать это своими руками…
Лиззи закрыла рот ладонью, комок подступил у нее к горлу, в то время как Девлин, скрестив руки на груди, спокойно наблюдал за ней; его глаза хищно поблескивали, как у зверя, идущего по следу добычи.
Столкнувшись с темной стороной его натуры, Лиззи пришла в ужас; она и не предполагала, до какой степени жестокости любимый ею человек может дойти.
Постаравшись унять охватившую ее дрожь, Лиззи повернулась к виконту:
— Убив ненавистных вам людей, вы не избавитесь от боли и только покажете всем, что ничем не отличаетесь от них. Я не позволю вам уподобиться этим негодяям.
Девлин пожал плечами:
— Вряд ли вам удастся остановить меня.
— В таком случае я не выйду за вас замуж! Девлин нахмурился:
— Вы угрожаете мне? Напрасно. Я лишил вас девственности, и теперь вы только моя навеки, и ничья больше. Если вы не выйдете за меня замуж, то погубите свою репутацию.
— И все же мне кажется, что вы не допустите этого.
— Перестаньте манипулировать мной, сейчас не время для детских хитростей и уловок. — Виконт, прищурившись, посмотрел ей в глаза.
— Уж лучше я погублю свою репутацию, чем позволю вам ставить на кон свою жизнь!
— К черту мою жизнь! К черту меня самого! — взревел Девлин, теряя терпение, и Лиззи испуганно отпрянула от него. — Я не имею права жить, раз мои руки обагрены кровью родителей и сестры. Есть только одно оправдание тому, что я все еще существую на этом свете, — месть!
— А как же любовь? — тихо спросила Лиззи, когда оконные стекла перестали наконец сотрясаться от его дикого крика. — Вы уже столько раз повторяли, что любите меня…
— И я действительно вас люблю. Именно поэтому я должен защитить вас от смертельной опасности.
«Я тоже должна защитить тебя, дорогой, — подумала Лиззи, — защитить прежде всего от самого себя».
— Но если мы не поженимся, мне не будет угрожать опасность, так? В таком случае вам незачем становиться убийцей…
— Я уже убийца, — глухо произнес Девлин.
— Бессмысленно винить себя за ошибки молодости — тогда вы были еще совсем мальчиком… — Лиззи сердито посмотрела на него: — Я уезжаю в Лондон. Мы встретимся, когда вы придете в себя. — Она решительно направилась к выходу.
Догнав Лиззи, Девлин хотел взять ее за руку, но она оттолкнула его.
— Дорогая, прошу вас, вернитесь! Вы не можете вот так взять и уехать!
Однако Лиззи, собрав всю свою волю в кулак, вышла из домика и направилась к экипажу.
Дейв бежал по лесу, не разбирая дороги, не замечая колючих кустов, которые больно хлестали его по лицу. Он отчаянно продирался сквозь густые заросли, и кровь гулко стучала в его висках, а сердце готово было выскочить из груди, когда он перепрыгивал через поросшие мхом поваленные деревья, канавы и ямы, ломая низко висевшие над землей сучья.
Его гнала вперед бессильная ярость, которую он испытывал после отъезда Лиззи. Слава Богу, что она не могла видеть его в эту минуту! Он задыхался от бешенства, как безумный в припадке ярости, который готов крушить все на своем пути. Чтобы заглушить душевную боль, в юности Дейв обычно крепко напивался или отправлялся в дальние странствия по свету, но никогда не ощущал себя счастливым. Только Лиззи помогла ему испытать это чувство, но она уехала, бросив его одного…
Поняв, что Лиззи не вернется, он даже сначала испытал облегчение, решив, что сможет теперь посвятить всего себя делу мести, однако затем в нем все больше стало расти чувство новой невосполнимой утраты.
Дейв поднялся на пригорок, где заканчивался лес и начинались луга, и остановился, тяжело дыша. Его лицо заливал пот. Отсюда была хорошо видна фамильная усыпальница Стратморов, расположенная над искусственным прудом.
