Оно было неподвижным и спокойным, устремленный куда-то вдаль взгляд – потухшим и бессмысленным.
– О, Смит!
Люси без сил опустилась перед ним на колени. Она взяла его холодные безжизненные руки в свои, согревая их своим дыханием и омывая горячими слезами. Она оплакивала человека, которого так сильно любила, и все свои надежды, утраченные вместе с ним.
– Лю-си.
Шепот был настолько слабым, что, наверное, только послышался ей.
Затаив дыхание, Люси медленно подняла голову. Затуманенный взгляд Смита скользнул вниз. Уголки губ дрогнули и печально опустились.
– Так… жалко… Люси, – невнятно, с расстановкой прошептал он. – Очень… много… ошибок.
Он тяжело вздохнул, и по его лицу пробежала легкая судорога, угрожавшая снова погрузить его в бессознательное состояние, где Люси покажется ему сном или привидением. Но он не закрыл глаза, а взглянул прямо навстречу солнечному свету, щедро лившемуся в окно.
«… Чтобы ему обеспечивался максимальный комфорт… самое тонкое белье… лучшая настойка лауданума… ваш отец – замечательный человек, если он так заботится о своем старом слуге», – пронеслось в голове у Люси.
Страшное подозрение, как огнем, обожгло Люси. Она вскочила, отыскала узелок на повязке и стала с бережной торопливостью разматывать ее. Отвела назад тонкие волосы, прилипшие к виску, и обнаружила глубокий порез, который уже стал заживать. Судя по виду раны, череп не был задет. Люси пощупала лоб Смита. Он был сухим и прохладным, никаких признаков злокачественной лихорадки, как уверял адмирал.
Она схватила Смита за плечи и сильно встряхнула.
– Смит, дорогой мой! Взгляни на меня! Это я, Люси. Я здесь, я действительно рядом с тобой. Посмотри же на меня!
Смит молчал и не двигался, и у Люси упало сердце. Она с отчаянием вглядывалась в его лицо, понимая, что ее мольбы, наверное, бесполезны. Но вот его взгляд медленно скользнул по ее лицу. Люси нежно улыбнулась старику. Он поднял подрагивающую руку и провел ею по волосам девушки.
– Я думал, что… вы умерли, – пробормотал он, еле шевеля сухими губами. – Думал, я вас… убил.
– Нет, Смит, я жива и здорова. Послушай меня! Адмирал специально держит тебя на опиуме. Он хочет убрать тебя с дороги, пока они не казнят Мориса. Ты меня понимаешь? – Она вцепилась в отвороты его халата, силясь передать ему свою тревогу. – Морис в тюрьме, Смит, он закован в кандалы. Они повесят его, если мы не представим доказательств его невиновности. Ты должен мне помочь, слышишь!
Глаза Смита закрылись. И Люси вдруг поняла, что причины его ухода от действительности гораздо глубже, чем усталость от сопротивления адмиралу или привычка к наркотику. Его измученная душа стремилась погрузиться в глубины бессознательного состояния, куда нет доступа страшным переживаниям.
В отчаянии Люси решила прибегнуть к последнему средству. Если и оно не поможет, это будет означать полное крушение ее надежд спасти Мориса. Она резко повысила тон.
– Прекрати трусить, Смит! Я уже давно догадалась, что это именно ты действовал от имени отца, как его агент. Ты предал Клермонта, украл у него будущее! И ты в долгу перед ним, черт побери!
Веки Смита дрогнули, губы зашевелились. Ей пришлось напрячься, чтобы услышать его прерывающийся шепот.
– Не имел выбора… Адмирал угрожал сказать вам, что он не ваш отец… выбросить вас на улицу. Вы были совсем маленькой… не мог вынести этого… Он меня шантажировал…
Люси с трудом заставила себя сохранять суровый тон:
– И ты обманул невинного человека?
Смит поднял веки. В первый раз в его глазах мелькнуло что-то осознанное.
– Да, обманул… хорошего человека… Молодого, одаренного, честного… Он мечтал служить своей родине…
– Так ты именно поэтому не выдал его, когда он появился в Ионии?
Смит слабо кивнул и провел языком по пересохшим губам. Люси потянулась к прикроватному столику и налила из кувшина в стакан воды. Старик сделал несколько судорожных глотков, и его речь потекла более плавно.
– Я всегда думал, что для него не все потеряно. Мои руки были связаны, но я надеялся, что он достаточно умен и ловок, чтобы провести адмирала. Никогда не думал, что он способен похитить вас… причинить вам вред.
Люси горячо сжала его руки.
– Он нисколько не навредил мне, дорогой Смит. Ты не ошибся. Морис хороший, благородный человек. Но адмирал собирается выступить в суде против него. Он хочет, чтобы его судили не только за государственную измену, но, главным образом, за пиратство. Без каперского свидетельства Мориса наверняка повесят.
Голова Смита безвольно запрокинулась.
– Его нет, – пробормотал он.
Сердце Люси оборвалось. Она опустилась на колени, безнадежно вперив взор в пустоту.
Слабое тело Смита вдруг сотряс приступ сухого кашля. Люси обеспокоенно вскочила, как вдруг этот скрежещущий кашель перешел в слабое старческое хихиканье.
– Он думал, что я настолько глуп, что уничтожу его. Этот надменный негодяй всегда меня недооценивал. Я оставил его, чтобы всегда иметь случай обуздать его, если бы он снова собрался выгнать вас.
Смит согнул худой длинный палец и поманил Люси поближе. Она низко наклонилась, напряженно вслушиваясь в его таинственный шепот, затем понимающе закивала, просияв радостной улыбкой.
Потом она потянулась к своему плащу, достала дневник матери и нерешительно положила его на колени Смиту.
Бескровные губы старика искривились в жалком подобии улыбки, когда он ощупал трясущимися пальцами бархатную обложку дневника Анны-Марии.
Люси впилась пристальным взглядом в его лицо, задавая самый трудный вопрос:
– Смит, ты… мой отец?
На лице старика появилось выражение такого острого сожаления, что она заранее узнала его ответ.
– Господь знает, что я был другом вашей матушки, единственным, кому она доверяла, но никогда не был ее любовником.
– Значит, это правда, – с горьким разочарованием промолвила Люси, – она и сама не знала, кто был моим отцом.
– Это не имело для нее значения. – Старик обеспокоенно посмотрел в лицо девушки. – Она мечтала только о вас. Когда она поняла, что адмирал не любит ее, она решила завести ребенка. Она знала, что из боязни скандала он никогда не расторгнет с ней брак и по той же причине будет скрывать, что не он отец будущего ребенка. Но еще она знала, что… в стенах своего дома адмирал будет безнаказанно тиранить и ее, и ребенка. Конечно, это так и было бы, и я пытался отговорить Анну-Марию, но не смог.
Смит протянул руку и ласково погладил Люси по щеке.
– Не судите свою мать слишком строго, дорогая. Она любила вас. Ради того, чтобы иметь вас, она рискнула всем, даже жизнью. Никогда не забуду ее счастливые глаза, когда я положил вас, такую крошечную и красивую, ей на грудь.
