Ларри построил себе в Сент-Кильде целый дворец, окружив его к тому же просторными лужайками и газонами, позволявшими каждому прохожему любоваться подобным размахом. Скорее всего, строительство такого дома втянуло его в долги, и даже приданое Юнис Джексон вряд ли здесь помогло, но я не сомневалась, что Ларри все подсчитал – выставление своего благополучия напоказ всегда вело только к богатству. Я слышала, как однажды он говорил, что один лишь бедняк никогда не имеет долгов, и хотя сам он еще не был настоящим богачом, но, судя по всему, к этому уже шло. Женившись на Юнис, он стал партнером ее отца, и фирма Джексона и Ларри сразу же прославилась в трех колониях, после чего начала стремительно набирать обороты. Прелестная и всегда всем довольная Юнис родила ему уже троих наследников и теперь была беременна четвертым. Подобно Джону Лангли Ларри был явно озабочен проблемой продолжения династии.
Старый Лангли как-то сказал про него:
– То, что у Розы приводит к одним лишь неприятностям, а именно – необузданный нрав, в Ларри, кажется, направлено в нужное русло. Дай-то Бог моим внукам унаследовать это.
Ларри был смел и удачлив, он без всякой боязни захватывал в свои владения агентства и магазины, на первый взгляд совсем невыгодные. Увлекая за собой Сэма Джексона, он продвигался к Новому Южному Уэльсу и в Южную Австралию и по ходу заключал все новые сделки, организовывал мелкие концерны и беспрестанно вкладывал деньги, обрастая ими, как снежный ком.
– Если Ларри проживет достаточно долго и при этом не разорится, он переплюнет самого Лангли, – говорили про него люди.
Кэб повернул к дому Ларри, утопающему в роскоши, перегруженному архитектурными украшениями, – дому, который прямо-таки кричал всему миру, что его владелец способен еще и не на такое. Везде, где только можно, были вставлены ажурные металлические решетки, даже края медной крыши были украшены затейливым кружевом из металла. Не хватало разве что павлинов, разгуливающих по стриженым газонам, странно, что Ларри не пришла в голову такая идея. Юнис приняла бы ее с восторгом, как и все, что предлагал муж.
Ларри сам вышел, чтобы открыть мне дверцу кэба; он хоть и гордился своими владениями, но на самом деле не был гордецом, к тому же был проворнее самого ловкого из своих слуг. Подавая мне руку, он поцеловал меня – этот знакомый поцелуй в щеку означал доверие и гостеприимство, вот уже много лет оказываемые мне как еще одному члену их семьи. Большего Ларри никогда себе не позволял.
– Эмми, ты выглядишь сногсшибательно! Никогда еще не видел тебя настолько… настолько элегантной!
– Это потому, что ты никогда не утруждал себя приехать взглянуть на меня за стенами магазина.
Но вообще-то он был прав – у меня никогда еще не было такого платья, как это. Оно было сшито из нежно-абрикосового шелка, фасон необычайно подчеркивал мою тонкую талию, а кринолин был таким широким, что, передвигаясь по комнате, мне приходилось все время напрягать свое внимание. Когда я шла через залу туда, где Юнис встречала гостей, он плавно колыхался при каждом моем шаге, доставляя мне удовольствие.
– Эмми, дорогуша… – сказала она нежно и подставила щеку для поцелуя.
Она была еще все та же девочка, которую я запомнила на приеме, устроенном Джоном Лангли в честь Розы. Такие же рыжие волосы, такое же платье, щедро украшенное лентами и цветами. Только фигура стала чуть тяжелее – ведь через три месяца должен был появиться ее четвертый малыш. Чтобы скрыть это, она слегка задрапировала себя длинным шарфом, конец которого развевался сзади. Впрочем, она не слишком уж старалась, так как знала, что Ларри очень гордится всем, что связано с детьми, а большего ей было и не нужно. Достаточно любви и одобрения со стороны Ларри, чтобы она счастливо и упоенно занималась детьми. У нее был спокойный и даже немного скучный нрав, но с того времени, как они поженились, Ларри и не смотрел на других женщин. Все, что ему было нужно, – это чтобы от него зависели; энергии и буйной страсти у него самого было в избытке. Дома он искал только покоя и смирения, его слово должно было быть законом. С Юнис ему это легко удавалось.
– Ты только посмотри, Дэн, на нашу Эмми! – Кейт распахнула руки для объятий. – Боже, как приятно видеть тебя без твоего черного одеяния!
Она уже не была такой стройной, как тогда, на Эврике, но все еще сохраняла привлекательность и была одета в излюбленных лиловых тонах. Богатые платья, правда, уже не могли скрыть ее годы, хотя, когда Кейт улыбалась и начинала говорить, любой забывал о ее возрасте. И пусть ее имя никогда не появлялось в списках приглашенных к губернатору, она все равно была одной из известнейших дам в Мельбурне.
Поцеловав меня, Дэн спросил:
– Ну что, Эмми, какие новости от Адама?
Я сообщила ему то же, что говорила до этого Розе, и он кивнул. Его высокая фигура уже слегка ссутулилась, но плечи были по-прежнему мощными; в бороду и волосы прокралась седина.
– Скоро у Адама будет пароход, – сказал он, – и тогда поездки станут короче. Хорошо, если он чаще станет бывать дома.
В глубине души Дэн сознавал, насколько я одинока, и я чувствовала это без всяких слов. Он был добрейшим человеком из всех, кого я знала, и в Мельбурне это было общеизвестно. Гостиница Магвайра была бойким местом, но сколь ни успешно Дэн зарабатывал деньги, он никогда не клал их в банк. Они всегда словно утекали сквозь пальцы, потраченные неизвестно на что – подарки, кредиты всем подряд, дорогие обеды, наряды для Кейт, мебель, книги для Кона, пони для детей Ларри. На некоторое время Ларри удавалось попридержать этот поток бездумных растрат, но это было все равно что затыкать дыру в плотине пальцем. И в конце концов Ларри сам начал испытывать странную гордость за своего отца, прослывшего самым щедрым человеком в городе.
Я зашла в красную гостиную Ларри, где красовался огромный, красный с золотом, персидский ковер, привезенный Адамом из Сингапура специально для Ларри. Камин нелепо сверкал девственной белизной на фоне мебели черного дерева – именно такие камины Ларри, как на грех, углядел в гостиной у Джона Лангли. Вообще я ни разу не видела, чтобы человек с таким удовольствием вот уже два года строил и обставлял свой дом. Причем это вовсе не была какая-то мания – просто истинное удовольствие. Ларри был не из тех, кто страдал одержимостью.
Народу собралось немного – только те, кто имел отношение к празднованию помолвки Кона с Маргарет Курран и вступления его в фирму Джексона и Магвайра. Он собирался поехать на год в Сидней, чтобы поработать там в филиале фирмы, и родители Маргарет Курран согласились на оглашение помолвки только при том условии, что они поженятся не раньше, чем после его возвращения. Она была их единственным чадом, ей едва исполнилось восемнадцать, и они были очень привязаны к ней. Кон, впрочем, был старше всего на несколько месяцев. Стоя рядом возле камина, они выглядели трогательно юными и прекрасными и, кажется, были полны светлых надежд на будущее.
