Бретту не потребовалось много времени, чтобы понять, что если он сам не спасет Кейт, то больше никогда ее не увидит. Как бы велик ни был риск, он не сомневался, что дей отдаст Кейт только в том случае, если жаждущие наживы войска Аб-деля Кадира оккупируют город.
Бретт никогда не принадлежал к числу людей, страдающих от неуверенности в себе, но ему пришлось очень долго ждать, и у него было время не раз усомниться в правильности своей стратегии. И тем не менее всякий раз, заново перебирая в уме свои доводы или план действий, он приходил к одному и тому же заключению. Это был единственный путь. Их план должен сработать.
Получив приглашение отужинать с Анис, Кейт пошла вслед за служанкой, которая повела ее через множество двориков, садов и обсаженных деревьями дорожек в ее владения. Следуя за служанкой от здания, где жили наложницы, к той части владений дея, которая была предназначена для его жен, она не могла не заметить, как красиво вокруг. Обширные сады гарема содержались в идеальном порядке — уход за ними был одним из тех немногих занятий, в которых представительницы прекрасного пола могли принимать участие, — и все женщины, которым выделили свой собственный участок земли, старались превзойти друг друга. В любых других-обстоятельствах у Кейт захватило бы дух от этой красоты, и ей захотелось бы не спеша прогуляться по саду, чтобы в полной мере насладиться ею. Но сейчас он представлялся ей искусственным миром, миром праздного богатства и бесполезной жизни в неволе посреди ужасной нищеты, и она не могла дождаться, когда сможет выбраться отсюда. Но самое главное, он представлялся ей прутьями золотой клетки, которая не давала ей оказаться в объятиях любимого человека.
Кейт помнила, как горько она сетовала на то, что живет в тюрьме, когда Мартин заточил ее в замке, но из Райхилла она всегда могла сбежать, и снаружи открывалось немало возможностей. Теперь Кейт понимала, насколько обманчивой может быть настоящая тюрьма. Из гарема было невозможно сбежать — это еще никому не удавалось, — но даже если бы какая-нибудь девушка сумела выбраться за стены дворца, для нее свобода означала бы либо нищету, либо точно такое же заточение в доме другого, менее богатого мужчины, либо верную смерть, если люди дея найдут ее. И самое главное, эти красивые женщины, эти драгоценные цветы восточного мира, находились в самой надежной тюрьме, ибо сами заточили себя в нее.
Впервые за все это время Анис встретила Кейт дружелюбной улыбкой.
— Заходите, мы будем ужинать прямо сейчас. Еда уже на столе, так что мы сами сможем себя обслужить. Мои служанки преданы мне, но лучше, чтобы никто не слышал наш разговор. Боль любому развяжет язык.
Она проводила Кейт в большую комнату в глубине дома, в которой не было окон и было только две двери.
— Вы хотите рассказать мне что-то еще?
— Ешьте, — велела Анис. — Лучше отложим разговоры на потом.
Кейт не хотелось есть, даже несмотря на то что Анис — или ее служанка — явно дала себе труд поговорить с Олемой и выяснить, какую еду предпочитает ее хозяйка. Девушки ели и разговаривали о том, как они жили до того, как приехали в Алжир, пока старая служанка не вошла во вторую дверь, прошептала что-то Анис на незнакомом Кейт языке и снова вышла.
— Все улажено, — резко сказала Анис. — Я не хотела снова говорить, пока все не согласятся принять в этом участие.
— Что улажено и кто это уладил? — спросила Кейт. — Я знаю, что это не мой муж. Как я узнаю, что это не уловка, чтобы схватить нас обоих?
— Я сказала вам, что у меня есть родственники в Алжире, — начала Анис. — Это правда, но не вся. Я родилась не в Африке, а в очень бедной стране к востоку от Константинополя. Многие люди покидают родные страны в поисках лучшей жизни, и очень давно кузен моего отца отправился в Египет. Это был честолюбивый молодой человек, который осмелился оспорить могущество самого великого султана, и сейчас он правит Египтом. Его сын находится в Алжире. Вот от него-то я и получила весточку, и это он сказал мне, что нужно делать.
— Но зачем им нам помогать? — спросила Кейт, сбитая с толку больше, чем когда-либо. — Я даже никого не знаю в Египте.
— Я не знаю, но Ибрахим не сделает ничего, что может пошатнуть положение дея, а следовательно, и мое. Но в то же время Ибрахим не сделает ничего, что идет вразрез с его интересами, так что, должно быть, они с вашим мужем преследуют одни и те же цели.
— Чем вы можете это доказать?
— Ибрахим не стал бы просто так ввязываться в такие неприятности, — немного раздраженно ответила Анис. — Если что-то пойдет не так, опасность нависнет над всеми нами.
— Но зачем вам так рисковать? И всем остальным? Вы все можете погибнуть.
— Мы не погибнем, — сказала Анис, стараясь не встречаться с Кейт взглядом.
— Есть другая причина, не так ли? Анис кивнула.
— Пожалуйста, скажите мне.
— Эту сказку рассказывают каждой маленькой девочке, — неохотно начала Анис. — В ней говорится о женщине со светлыми волосами, которая появилась в гареме султана много поколений назад. Она была очень красива, прямо как вы, и султан был настолько околдован ее красотой, что поклялся выполнить любое ее желание. Она была очень завистливая и злая и заставила султана прогнать своих жен и задушить всех наложниц, чтобы осталась только она одна. Все в гареме знают, как дей смотрит на вас, знают, что никто не доставляет ему удовольствия в постели с тех пор, как вы здесь появились, и они боятся, что история повторится.
— Но вы же не думаете, что я сделала бы нечто подобное, даже если бы хотела остаться?
Кейт была потрясена, увидев, что во взгляде Анис не осталось и тени дружелюбия.
— Может, я и не верю, что вы сделаете нечто подобное, но все же будет лучше, если вы уедете.
Кейт сомневалась, что Анис говорит правду, но, похоже, не было никакого смысла пытаться переубедить ее. По какой-то неизвестной причине в жизнь начал воплощаться некий план, и она была вынуждена подчиниться.
— Вы должны быть готовы покинуть дворец, как только дей пошлет за вами, — продолжила Анис. — У вас всегда должна быть при себе вуаль. Здесь медлить нельзя. Все должно быть сделано минута в минуту.
— Мне не нужно готовиться. Я могу уйти хоть сейчас, — сказала Кейт.
Мучительно медленная, шаркающая поступь Уиггинса действовала на нервы Бретта, словно кислота. Ему хотелось схватить Уиггинса и помчаться с ним по темным, сверкающим роскошью коридорам, по которым они блуждали на пути к покоям дея. Он хотел идти быстро, врываться в каждую дверь, бежать, пока дыхание не начнет обжигать легкие, потому что каждый шаг приближал его к Кейт. Но Чарлз с Ибрахимом не могли идти быстрее. Ибрахиму пришла в голову умная мысль надеть на ноги путы, которыми крестьяне стреноживают лошадей, и теперь они семенили, словно изящнейшие из женщин.
