— Она будет жить, Энн, я обещаю, — негромко сказал он, когда она была уже у двери.
Леди Энн кивнула, потом подумала: «Элсбет была здесь все это время? Она все видела? Надо с ней поговорить». Она подобрала юбки и побежала по коридору к спальне Элсбет.
Пока доктор Брэнион промывал рану и прощупывал ее, чтобы отыскать, на какой глубине находится пуля, граф рассказал ему, что случилось. Голос его звучал глухо, в каждом слове слышался укор себе, и доктор Брэнион, не отрывая глаз от своей работы, твердо заметил ему, что он несет чепуху.
— Нет, все было именно так, и это моя вина. Какой же я идиот, что спрятал пистолет!
— Вы это сделали потому, что беспокоились о безопасности Арабеллы. Это все? — спросил доктор Брэнион, жестко глядя ему в лицо.
Граф помолчал в раздумье.
— Нет, есть еще кое-что, но я не имею права посвящать вас в эту тайну. Только Арабелла может рассказать вам остальное — и то если захочет.
Доктор Брэнион кивнул, потом выпрямился.
— Когда Джайлс принесет мои инструменты, я должен буду вытащить пулю. Вы были на войне, Джастин, у вас есть опыт обращения с ранеными. Вы будете моим ассистентом.
— Да, я согласен. Она ведь будет жить, Пол? Она должна жить. Она — часть меня.
— Я знаю, — промолвил доктор Брэнион, глядя в лицо молодого графа, к которому за эти несколько недель, полных тайн и опасностей, он проникся симпатией и уважением. И вот теперь его Белла лежит здесь при смерти. Но он не скажет об этом ее мужу.
Граф внезапно осознал, что сжимает пальцы Арабеллы. Но он не выпустил ее руку.
Арабелла застонала.
Мужчины застыли, услышав этот стон, глаза их встретились над неподвижным телом Арабеллы.
— Это несправедливо, Пол, — хрипло сказал граф в ярости от собственного бессилия. — Несправедливо. Она не должна так страдать. Она этого не вынесет.
Какое-то мгновение Арабелла чувствовала только огромную тяжесть, навалившуюся на грудь. Сделав над собой усилие, она открыла глаза и попыталась сосредоточить взгляд на лицах, склонившихся над ней.
— Джастин? Пол? Вы оба здесь? — смущенно пробормотала она. — Как странно. О Господи, я не вынесу этого. — Она страдальчески охнула, спина ее выгнулась. — Простите меня, я такая трусиха.
Боль была острой, она раздирала ее изнутри. Арабелла прижала голову к подушке, выгнула спину, тщетно пытаясь облегчить непереносимую муку. Она почувствовала, как кто-то вытер ей лоб влажной тканью, сильные руки сжали ее плечи, удерживая ее.
Постепенно ей удалось справиться с головокружительной, обжигающей болью. Она прикусила нижнюю губу, чтобы прийти в себя.
— Дорогая моя, ты меня слышишь?
Это голос Джастина. Он так встревожен, взволнован. Нет, она не может допустить, чтобы он так волновался. Она с усилием открыла глаза.
— Да, милорд, что я могу сделать для вас? Только прикажите, и я все исполню.
— Сделать для меня? Послушай, Белла, ты должна быть мужественной. Понимаешь меня? Необходимо вытащить пулю, засевшую в твоем плече. Доктор Брэнион уже здесь. Он замечательный врач, ты же знаешь. Он тебе как отец. Он очень любит тебя и постарается сделать все, чтобы тебя спасти.
— Жервез застигнул меня врасплох, Джастин. Иначе я бы пристрелила его. Я все испортила. Мне так жаль.
Он усмехнулся или ей показалось? Но в следующий момент она уже забыла о его присутствии — осталась только всепоглощающая боль.
Граф устремил напряженный взгляд на ее лицо и поднял глаза только тогда, когда в комнату на цыпочках прошел Джайлс, неся в руках чемоданчик с хирургическими инструментами. Джастин взглянул на острый длинный скальпель и на другие столь же зловещие приспособления и произнес дрогнувшим голосом:
— Господи, я бы все отдал, чтобы избавить ее от этого!
Ему столько раз приходилось видеть раненых солдат, кричащих от дикой боли.
Доктор Брэнион сказал коротко и жестко:
— Джастин, вы должны держать ее как можно крепче. Я постараюсь быстро вытащить пулю. Не давайте ей дергаться и шевелиться, иначе я могу ее убить. Держите ее — она должна лежать неподвижно. — И, видя, что граф медлит в нерешительности, он добавил более мягко: — Ваша жалость не поможет ей — поможет только ваша сила.
Граф наклонился над Арабеллой, положил ей руки на плечи и навалился на нее всем телом. Она затихла под его тяжестью, и он решил, что она снова потеряла сознание. Доктор Брэнион быстрым, уверенным движением вонзил скальпель в рану.
Арабелла резко дернулась в руках графа, из ее горла вырвался вскрик.
— Да держите же ее, черт побери! — яростно крикнул доктор Брэнион.
Оглушенная болью, Арабелла почувствовала, как сознание ее вихрем перенеслось на много лет назад. Она увидела отца: он стоит перед ней, презрительно скривив губы, в голосе его слышится язвительная насмешка: «Подумаешь, упала! Разревелась как нюня. Мне стыдно за тебя, Арабелла! — И он бьет ее по щеке. — Ты не должна вести себя как плаксивая девчонка, слышишь? Я тебе этого не позволю».
Лицо отца постепенно тает в тумане, и она видит над собой лицо Джастина. Он здесь, он ее не оставит. Она яростно прикусила губу, отчаянно стараясь не кричать. Слезы текли у нее по щекам. Она облизала пересохшие губы и почувствовала вкус крови. Судорожно сглотнув, она стиснула зубы и прошептала, подняв на него глаза: «Я не боюсь, я не трусиха».
Во взгляде графа, устремленном на нее, промелькнула беспомощность — он ничем не мог облегчить ее страдания. Арабелла посмотрела на него, закусив губу, и не издала ни звука.
— Слава Богу, я нашел ее. Держите ее крепче, Джастин, я вытащу пулю.
Когда изогнутые щипцы сомкнулись вокруг пули, в голове ее словно что-то взорвалось. Она даже не знала, что бывает такая боль — ее невозможно вынести. Арабелла отчаянно дернулась, но не смогла пошевелиться. Затуманенным взором она беспомощно глянула в склонившееся к ней лицо, жалобно всхлипнула и погрузилась во тьму беспамятства, милосердно уносящую ее прочь от дикой, мучительной боли.
— Арабелла!
— Она не умерла, Джастин, просто потеряла сознание. Удивляюсь, как она до сих пор терпела.
Граф с усилием отвел глаза от бледного лица жены и мельком взглянул на окровавленную пулю в руках доктора:
— Осколков нет?
— Нет, слава Богу. Моя маленькая Белла в рубашке родилась. — Доктор Брэнион положил пулю и скальпель на стол рядом с кроватью, распрямил спину и положил руку ей на лоб.
Граф намочил в тазу полоску бинта и осторожно омыл кровь вокруг ее раны, потом, болезненно поморщившись, смыл струйки крови между ее грудей.
— Подайте мне базиликовый порошок, Джастин. Мы перебинтуем рану, и я сделаю ей повязку через плечо.
Граф исполнил его просьбу, с удивлением отметив, как спокойно и уверенно руки доктора делают свое дело.
