Марианна решительно углубилась в грот, пройдя его одним духом, но в тоннеле под холмом умерила шаг, чтобы не обнаружить себя. Там, в прогалине, показался красный свет. Из-за сквозняка в тоннеле было просто холодно, и, охваченная дрожью, Марианна плотно укутала грудь тонким батистом пеньюара. При приближении к выходу сердце у нее забилось быстрее, но она уверенно сжала оружие в руке, припала к скале и осторожно выглянула наружу. Впечатление было такое, словно время изменило свой ход, и она внезапно оказалась не в наполеоновской эре, полной грохота, ярости, славы и бурлящей жизни, а в самом глубоком, самом мрачном средневековье.
У ног статуи, освещенной пламенем двухпудовых свечей из черного воска и двух сосудов, испускавших едкий дым и странный красный свет, на развалинах было устроено нечто вроде алтаря. На нем лежала обнаженная женщина, очевидно, без сознания, ибо она оставалась совершенно неподвижной, хотя и не была связана. На ее животе, на небольшой дощечке стояла ваза, напоминавшая церковную чашу. С изумлением и ужасом Марианна узнала Агату. Она затаила дыхание, настолько глубокая тишина царила здесь. Ей показалось, что малейший шорох может вызвать катастрофу.
Перед неподвижной девушкой стоял на коленях Маттео, но такой Маттео, которого Марианна едва узнала. На нем был широко открытый на груди длинный черный стихарь, расшитый странными знаками. Золотой обруч стягивал его пепельные волосы. Теперь это был не молчаливый управляющий князя, а жрец, готовящийся совершить обряд самого кощунственного и самого древнего культа, идущего из глубин веков. Он вдруг начал читать на латыни молитвы, содержание которых не оставило у Марианны ни малейшего сомнения в том, что он собирался делать.
«Черная месса!»— с ужасом подумала она, переводя взгляд с коленопреклоненного Маттео на статую, казавшуюся при подобном мрачном освещении залитой кровью. Когда-то в Селтоне, роясь на полках библиотеки, она нашла запыленную старинную книгу с описанием потрясшей ее омерзительной церемонии. Без сомнения, когда он закончит свою святотатственную молитву, Маттео принесет своей богине, занявшей тут место самого сатаны, избранную жертву. Это значит, что он овладеет ею, а затем окропит ее тело кровью только что зарезанного животного или даже человека, подтверждением чему являлся длинный нож с мрачно сверкавшим лезвием, лежавший у ног Люсинды. Если только он не зарежет несчастную Агату, что было вполне вероятно, ибо никаких других признаков жизни в прогалине не замечалось.
Сейчас Маттео, безусловно, находился в трансе. Произносимые им слова стали неразборчивыми и походили на какое-то отвратительное жужжание, вызвавшее у Марианны гадливость. Расширившимися от страха глазами она смотрела, как он отставляет в сторону вазу, покрывает поцелуями тело бессознательной девушки и хватает нож. У Марианны помутилось в глазах, но каким-то чудом она тут же овладела собой. Выйдя из укрытия, она сделала несколько шагов, подняла руку, хладнокровно прицелилась и нажала курок.
Оглушающе прогремел выстрел… Маттео вскочил, уронил нож и блуждающим взглядом огляделся вокруг себя.
Он не был ранен, так как Марианна целилась в статую, но он испустил ужасный вопль, заметив, что у Люсинды исчез подбородок. Обезумев, он бросился к ней, но ледяной голос Марианны заставил его остановиться.
— Стойте, Маттео, — сказала она, отбросив ставший бесполезным пистолет и доставая из — за пояса другой. — Я могла бы убить вас, но мне не хочется лишить вашего хозяина такого верного слуги. Тем не менее, если вы не послушаетесь, вторая пуля предназначена вам. И вы могли убедиться, что я всегда попадаю в цель. Я изуродовала вашу дьяволицу, следующая пуля найдет вас. Возьмите Агату и отнесите в ее комнату. Это приказ, повторять не буду! — И она угрожающе повела дулом пистолета в его сторону.
Но смысл сказанных ею слов, похоже, не дошел до него. С безумными глазами и перекошенным ртом он полз на четвереньках по развалинам, пытаясь встать. Острые камни и колючки кустарника оставляли его совершенно бесчувственным. Он действительно казался жертвой чудовищного транса, и, по мере того как он приближался, Марианне становилось все более жутко при мысли о том, что ей придется сделать, чтобы защититься от этого человека, силы которого, очевидно, удесятерились: стрелять в упор!
— Остановитесь! — крикнула она. — Назад… вы слышите?.. Назад!
Но он не слышал ее. Ему удалось встать, и он приближался с протянутыми руками, с пугающим взглядом лунатика. Марианна невольно отступила на шаг, другой… Она никак не могла решиться выстрелить. Словно какая-то сила, более могущественная, чем ее воля, парализовала ей руку.
Может быть, ее ошеломил ужас и сам Маттео, с конвульсивно подергивающимся лицом, черным одеянием и сбитыми до крови руками похожий на извергнутого преисподней демона. Марианна чувствовала, что силы покидают ее. Она еще отступила, пытаясь нащупать свободной рукой вход в тоннель, но, очевидно, она отклонилась в сторону, и сзади были только трава и листья. Может быть, ей удастся спрятаться в зарослях?.. Но вдруг нога ее за что-то зацепилась, и она упала. А Маттео был все ближе и ближе, он казался гигантом, нависшим над ней. При падении пистолет выпал из руки Марианны, и она поняла, что погибла.
Она хотела крикнуть, но крик замер в ее горле. Послышался подобный раскатам грома грохот, и с другой стороны прогалины, из зарослей, появилось фантастическое видение.
Большая белая лошадь, несущая черного всадника, который с поднятым хлыстом обрушился на Маттео и показался молодой женщине сказочным великаном. Его облик вызвал у нее крик ужаса. Прежде чем упасть в обморок, она успела заметить под шляпой плоское лицо, белесое и неподвижное, на котором черными дырами сверкали глаза, а ниже — что-то бесформенное, прятавшееся в складках просторного плаща. Это было оседлавшее Ильдерима привидение, возникший из мрака призрак, спешивший на помощь к ней… От ужаса застонав, она потеряла сознание.
Марианна так никогда и не узнала, сколько времени она провела в беспамятстве. Когда она открыла глаза с ощущением избавления от бесконечного кошмара, она увидела, что лежит на кровати в своей комнате, и ей, еще сонной, показалось, будто действительно все это приснилось. Снаружи доносился шум ветра, но больше ничего не было слышно. Конечно, это был только сон: комната Агаты, прогалина, борьба с безумным Маттео, ужасный всадник на Ильдериме, — и она почувствовала глубокое облегчение. Все это было настолько невероятным! Очевидно, ее мозг слишком возбудился, если смог представить столь отвратительную сцену!
В этот час Агата должна еще мирно спать в своей постели, не ведая о той роли, которую она сыграла в ночной фантазии ее хозяйки.
