— Вы знали?
— Андрей Платонович все объяснил мне. И я, должна признаться, чуть со стыда за тебя не сгорела, пока он мне все это рассказывал. И после такого позора этот святой человек еще и спас тебя и по-прежнему хочет жениться.
— Когда же вы простите меня, Елизавета Петровна, за мою минутную вспышку гнева? — скромно потупил очи долу Забалуев.
— Лиза, Андрей Платонович давно загладил свою вину перед тобой — спас тебя, когда другие ничем помочь не смогли. Так что иди в свою комнату и больше напраслину на благородного человека не возводи. А вы, Андрей Платонович, проводите ее, а то, не приведи Господи, опять какой-нибудь цыган объявится.
Забалуев предложил Лизе взять ее под руку, но она гордо отказалась и вышла из кабинета с таким видом, как будто была заключенной и под конвоем. Забалуев кивнул Долгорукой и поспешил за Лизой. Проводив ее до дверей комнаты, он осмелился предложить ей свою помощь.
— Я помогу вам прилечь.
— Вы не муж мне и не будете им!
— Напрасно, вы ко мне столь суровы.
— А скажите-ка, Андрей Платонович, что вы с маменькой делали с расходной книгой отца? Это ведь забота моего брата — заниматься делами в имении.
— Я просто помогал Марии Алексеевне разобраться с прошлыми расходами да и будущие траты рассчитать. Одной ей тяжело вести такое хозяйство.
— Я обязательно Андрею напишу — расскажу обо всем! И про пощечину, и про книгу…
— Я бы очень не хотел, дорогая моя, чтобы вам снова цыгане пригрезились, — тихо сказал Забалуев.
— Вы мне угрожаете?
— Елизавета Петровна, я прошу вас сменить гнев на милость. Я был не прав. Неужели вы будете казнить меня всю нашу совместную жизнь?
— Когда я расскажу Андрею обо всем, ни о какой совместной жизни речи не будет. Вас вышвырнут из этого дома!
— Вы сейчас утомлены немного. Я уверен — как только вы поправитесь, ваше отношение ко мне переменится.
— Никогда! Прошу вас, оставьте меня.
— Как прикажите, Елизавета Петровна. Желаю вам сладких снов.
Забалуев бочком удалился. Он почти неслышно спустился по лестнице, но не успел и нескольких шагов сделать по коридору, как его остановила сильная смуглая рука, приставившая ему нож к горлу. Второй рукой цыган затянул его в угол за колонною, где света было поменьше и место нелюдное.
— Узнал меня?
— Как ты сюда попал?
— Разве твоя невеста тебе не сказала, что я умею проходить сквозь стены?
— Только сделай что-нибудь, Седой, я закричу! Сбегутся люди, тебя под арест, а табор твой разгонят.
— Зачем мне руки пачкать? Я тебя не трону. А людей тебе самому звать не резон. Люди придут, я им такое про тебя расскажу, что у них волосы дыбом встанут.
— А кто поверит в твои цыганские сказки?
— Вот и посмотрим, поверят или нет! Хочешь, прямо сейчас с твоей невестой поговорю, а ты послушаешь?
— Не надо!
— Где деньги?
— Отдам. Завтра. Заброшенную избушку на берегу озера помнишь? Рядом с табором.
— Во сколько?
— В два часа пополудни, но только без свидетелей.
— Бог свидетель! Смотри, обманешь — не поздоровится!
— Без обмана, — прошептал Забалуев, — отдам, все отдам завтра же!
Забалуев почувствовал, что хватка ослабла, и острый металл уже не холодит подбородок. И тогда он позволил себе оглянуться — цыгана и след простыл, словно и не было его. Забалуев отступил и прижался к стене — его слегка потряхивало…
* * *
А Долгорукой опять не удалось довести дело с книгой до конца. В который раз в кабинет проникла уставшая и какая-то осунувшаяся за последние дни Татьяна и сообщила, что в гостиной барыню дожидается князь Репнин. Долгорукая удивилась, но потом рассудила, что, возможно, этот визит как-то связан с намерением Андрея жениться на княжне Репниной, и велела Татьяне принять гостя по первому разряду и предупредить его, что сама она скоро спустится.
— Князь! Какой сюрприз! — ослепительной улыбкой приветствовала она Репнина, входя в гостиную.
— Здравствуйте, Мария Алексеевна. Наконец-то, я добрался и до вас.
— Жаль, что мы увиделись мельком на спектакле — такая трагедия!
— А вы уже поправили здоровье?
— Здоровье? Ах, да, мне лучше, значительно лучше, — Долгорукая жестом пригласила Репнина присесть на один из диванов.
Он последовал ее приглашению.
— Вы, оказывается, любите птиц? — Репнин кивнул на клетки с канарейками.
— Мой муж любил охоту, рыбную ловлю, а я вот завела себе птаху мелкую, этим и довольствуюсь. Я весьма рада познакомиться с вами поближе, Михаил Александрович! Андрей так много говорил о вас.
— Он сейчас здесь?
— Нет, уехал в Петербург, к вашей сестре. Возможно, наши семьи скоро породнятся.
— Я знаю, что Наташа уже написала письмо родителям в Италию. Они ответили, что будут счастливы благословить ее союз с наследником столь славной фамилии.
— А вы гостите у Корфов?
— Владимир — мой старый друг.
— Я так сочувствую его горю, — Долгорукая поднесла платочек к глазам. — Смерть барона для всех нас большой удар.
— Вы хотели сказать — убийство?
— И не говорите, не говорите… У какого чудовища рука поднялась? Барон и так был слаб сердцем, болел часто. Не дали старику умереть спокойно, ироды.
— Вам ведь довелось быть рядом с бароном в тот злополучный вечер?
— Да, да. Как сейчас помню — барон всем предлагал выпить с ним бренди. Но все предпочли вино.
— А вернулись вы домой вместе господином Забалуевым?
— Но, почему, собственно, вы задаете мне такие вопросы?
— Я думал с вашей помощью восстановить доподлинно картину его последних часов.
— Что ж, похвально, я прекрасно понимаю вас, князь. Однако я думаю, что вам об этом лучше поговорить с Андреем Платоновичем. Он в тот вечер приехал к Корфам раньше всех. Когда Владимир пригласил меня в дом, Андрей Платонович был уже в библиотеке, а Иван Иванович появился последним.
— Добрый день, князь. Рад вас видеть в добром здравии, — Забалуев, едва оправившись от разговора в коридоре, поспешил в гостиную. Он услышал последние слова княгини, и они ему не понравились. Забалуев решил вмешаться.
— Простите, вы так громко разговаривали, что я невольно слышал вас. И позволю себе внести кое-какие уточнения.
— Буду вам крайне признателен, — кивнул Репнин.
— В тот злополучный день мы пили за здоровье моей невесты, поднимали тост за нашу предстоящую свадьбу, — Забалуев бесцеремонно уселся в кресло напротив княгини и выразительно посмотрел на нее. — Кстати, Мария Алексеевна, еще до моего приезда вас видели в поместье Корфов — вы прогуливались по двору.
