ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Бартоломью остановился перед маяком. Его немного страшил предстоящий разговор с Причардом. Он подумал о длинном дне, который он провел с Эри, гуляя по пляжу и занимаясь с ней любовью. Он улыбнулся. Каким бы неприятным ни был его разговор с Причардом, он того стоит. Ведь тогда Эри будет его женой до конца жизни. Когда Бартоломью зашел, Причард складывал в шкаф свои принадлежности для полировки медных вещей на маяке.
– Здравствуй, дядя Барт. Почему-то старый Сим целый день проклинает работу – похоже, что опять будет шторм, – Причард положил вахтенный журнал в ящик стола и выглянул в окно. Море было спокойным, а небо синим. – Непонятно. Сегодня, наверное, просто исключение – солнечно и тепло.
В глазах у Бартоломью блеснула затаенная радость.
– Да, сегодня действительно исключительный день.
– Тогда я пойду. На маяке все в полном порядке.
– А ты торопишься?
– Я собирался поехать в город. А ты хотел со мной о чем-то поговорить?
Бартоломью отставил в сторону свой судок с обедом, затем не спеша достал свой собственный вахтенный журнал. Он размышлял, как бы получше начать этот деликатный разговор.
– В последнее время ты стал ездить в город намного чаще, чем обычно, – наконец сказал он. – Тяжело, наверное, всю ночь сидеть вдали от молодой жены. Удивительно, что Эри ничего не имеет против этого.
Тянулись секунды. Бартоломью с нетерпением ждал, что скажет Причард.
– Она что-то говорила тебе на эту тему? – тон Причарда был встревоженный и озабоченный. – Она жаловалась, что я?..
– Нет, Эри ничего не говорила, – перебил его Бартоломью, желая повернуть разговор в нужное для него русло. Вдруг в нем промелькнуло сомнение. Может быть, он должен был предоставить Эри возможность самой решить, что делать в этой ситуации до того как они поговорят с Причардом как мужчина с мужчиной?
– Мне просто интересно знать, как у тебя дела. По выражению твоего лица во время нашего разговора на следующий день после свадьбы я понял, что у тебя были проблемы с началом супружеской жизни.
Причард покраснел, как спелый помидор на грядке, и быстро отвернулся. Бартоломью глубоко вздохнул и продолжил:
– Эта проблема довольно распространенная, Причард. Обычно она решается в течение нескольких дней, и я уверен, что ты уже ее решил.
– Она просила меня немного подождать, дядя Барт, – пробормотал Причард, уставившись на свои туфли. – Она сказала, что сначала нам нужно лучше узнать друг друга, и тогда все будет иначе. И я пытался быть терпеливым.
– И поэтому ты посещал в городе известную тебе женщину? Чтобы она помогла тебе быть терпеливым с женой?
Причард вскочил. Ему прямо в лицо пронзительным строгим взглядом смотрел Бартоломью. Причард спиной оперся о стену, закрыв лицо руками.
– Городок слишком мал для таких тайн, Причард. Люди быстро узнают новости.
Молодой человек моляще сложил руки:
– Я клянусь, я хотел сходить только один раз, чтобы набраться опыта! Чтобы я лучше знал, что делать, когда Эри будет готова.
Бартоломью был не в состоянии выносить виноватое лицо и нытье племянника и отвернулся к окну. Теперь уже он боялся того, как этот разговор может закончиться. Мимо пролетела, едва не касаясь крыльями зеленовато-с и них волн океана, стайка бакланов. Когда он был ребенком, они с Джоном Апхемом называли их «носами». Однажды, когда во время охоты они не смогли подстрелить гуся на ужин, они попытались приготовить одну из этих больших морских птиц. Даже после двенадцати часов на огне ее мясо оставалось жестким и почти непригодным в пищу. Как тот бисквит, который однажды Эри приготовила на воскресный ужин.
– Ты понимаешь, что это дает Эри основания для расторжения брака? – сказал он мягко.
– Пожалуйста, не говори ей, дядя Бартоломью. Я обещаю, я… – Причард замер, поняв, что дядя ожидает от него. Он не мог бросить Нетти. Пока еще не мог. – Просто не говорите Эри.
Бартоломью закрыл глаза. Пальцы его рук с такой силой вцепились в спинку стула, что побелели как мел.
– Ты хочешь сказать, что собираешься начать с Эри супружескую жизнь после того, как прошло уже столько времени? Ты уверен, что брак с Эри – это то, что тебе действительно нужно?
–Да, я… – Причард опять остановился. – Она настоящая леди, дядя Бартоломью. Она образованна, у нее хорошие манеры. Именно такой я хотел бы видеть мать своих детей.
– А любовь, Причард, – голос Бартоломью зазвучал холодно и жестко, – ты любишь ее?
– Да, я… я люблю её, – за спиной Причард скрестил пальцы, чтобы отвести зло, которое его вранье может навлечь на него. Он не был уверен, что такое любовь, но Эри была его жена, и он хотел ее. Наверняка секс с ней подарит ему те же чувства, которые он испытал к Нетти.
Бартоломью тяжело выдохнул. Он чувствовал себя усталым, усталым и не до конца честным.
– Я не скажу ей, Причард. А теперь иди домой. Когда в «восемь склянок», как старый Сим называл удары церковных часов, он пришел, чтобы заменить Бартоломью, он увидел, что тот, обхватив голову руками, сидит за столом. Не заметив прихода старика, Бартоломью разразился проклятиями, скомкал лист бумаги, на котором он что-то писал, и бросил его на пол, где уже лежало несколько таких листов. Он непрерывно чесал пальцем свои густые волосы на затылке, а лицо его было чернее тучи.
Из чувства такта Сим громко хлопнул дверью, показав свое присутствие. Бартоломью посмотрел на него, йотом на часы на полке над деревянным сундуком, где они хранили кое-какое оборудование.
– Ты что-то рано сегодня. И ты еще будешь отрицать, что ты любишь эту груду кирпича, стекла и железа?
Сим улыбнулся и поставил фонарь на пол. Дым из пожеванной трубки струился между его пожелтевшими зубами и кончиками торчащих усов. Его узловатая рука гладила шар на перилах винтовой лестницы.
– Стервой она была, упокой Господи ее душу, – мягко сказал Сим. – Что, журнал заполняешь?
Бартоломью сжал губы.
– Нет, письмо пишу.
Ни слова больше не говоря, Сим начал подниматься по ступенькам. Бартоломью вздохнул и снова принялся за работу. Часы пробили половину девятого. Снаружи луч от бронзового пятифитильного фонаря изменил цвет с белого на красный, потом снова на белый, как бы вместе с часами укоряя Бартоломью за время, понапрасну потраченное на никому не нужную работу. Сим спускался вниз по ступенькам, наполняя комнату запахом табака.
– Неплохо начищено, – сказал он. Он говорил о блестящих бронзовых шестернях и оснастке, которые Причард чистил каждый день. Бартоломью ответил неразборчивым бурчанием.
– На парня сердишься? Или я не прав? Бартоломью порвал письмо на куски и бросил его на пол.
