Андре милостиво приписал ей часть их общих успехов.
– Вы изображаете таинственную леди, и это придает некоторую пикантность нашему представлению.
Естественно, всех служащих заведения осаждали расспросами насчет Ханны. Кто она такая? Откуда взялась? Как ее имя?
Любопытных отсылали к Андре. Он же, как всегда, очаровательный, проказливо улыбающийся, ловко отделывался от всех вопросов. Каждому он рассказывал новую историю. То Ханна происходила из некоей европейской королевской семьи и была изгнана с родины из-за какого-то страшного скандала, подробности которого он, Андре, не осмеливается изложить, опасаясь за жизнь Ханны. А в другой раз Ханна оказывалась известной куртизанкой, решившей оставить свою греховную жизнь и подарить красоту и огромный талант благодарной публике. В третьей истории она представала как незаконная дочь некоего влиятельного губернатора одной из южных колоний, который выгнал ее из дома.
Все эти россказни очень забавляли Ханну. Время от времени к ней приставали любопытные клиенты мужского пола, но Джон, чьи обязанности теперь заключались главным образом в том, чтобы охранять уединение Ханны, немедленно отсылал этих типов куда подальше.
Итак, «Четверо за всех» процветали. Правда, когда наступила суровая зима и всю Новую Англию сковал лед, частенько приходилось закрывать заведение на несколько дней, поскольку по почтовому тракту, покрытому льдом и снегом, ездить было невозможно. Однако это была главная транспортная артерия, ведущая на Юг, и движение по ней прекращалось только в случае самых необычных погодных условий.
Когда трактир не работал, Ханна с радостью сидела дома, в тепле и уюте; она занималась с Андре, совершенствуя свое искусство – или то, что Андре называл искусством, – и много времени проводила с дочерью.
Яркая красота Ханны заставляла многих посетителей-мужчин то и дело присылать ей письма и подарки; но она отвергала все подношения, возвращая их обратно с милыми записочками, которые никогда не подписывала.
Уже больше года минуло с тех пор, как они приехали в Бостон. Ханна почти не бывала в мужском обществе, если не считать ее домашних. Андре не понимал подобного поведения. Как-то вечером, отведя ее в сторонку, он сказал:
– Дорогая Ханна, я вас не понимаю! Вы пользуетесь успехом. Вам не нужно работать все время. Теперь вы можете расслабиться и пожить в свое удовольствие. Это противоестественно, когда женщина, такая красивая, такая молодая, как вы, обходится без мужского общества. Вы что, вознамерились замкнуться в себе до конца дней своих? С таким же успехом вы могли бы удалиться в монастырь!
Надо сказать, что тело ее жаждало ласк. Майкл разбудил в ней так долго дремавшую страстность, и Ханна поняла, что она чувственна по природе.
В конце концов понукания Андре и ее собственные чувства вынудили ее выбраться из своей скорлупы, и она осмелилась пригласить одного из своих обожателей на поздний ужин в свою комнату. На молодую женщину произвела сильное впечатление искренность чувств, выраженных в записке, которую прислал этот человек.
«Мадам, я вас обожаю! Из вечера в вечер я любовался вашей красотой, сидя в зале для публики, слушал ваш сладостный голос. Мне казалось, что вы поете только для меня одного. Прошу вас, будьте добры, уделите мне минуту для разговора. Я хочу только быть подле нас, купаться в лучах вашей красоты. Я не стану просить о большем, если вы сами того не пожелаете.
Обожающий Вас слуга Грант Эндикотт».
За то недолгое время, когда она общалась с бостонцами мужского пола, у Ханны создалось впечатление, что мужчины в Новой Англии холодны и сдержанны, что сердца у них такие же суровые и ледяные, как здешние зимы, и что они выражают свои мысли так же ясно, как ломовые лошади.
Заинтересовавшись запиской Гранта Эндикотта, она написала ответ:
«Сэр, благодарю вас за любезное послание и лестные похвалы. Не окажете ли вы мне честь отужинать со мной в моей комнате вечером в пятницу, после моего выступления?»
Своего имени она, как обычно, не написала.
Андре, услышав о назначенном свидании, пришел в восторг. Бесс была поражена, но втайне обрадовалась, что ее детка снова позволила мужчине приблизиться к ней.
– Будь осторожна, когда встретиться с мужчиной наедине в своей комнате! Я проследить, чтобы дверь быть закрыта, чтобы дочка не видеть, как мама ходить взад-вперед! – ворчала Бесс.
Вечером в пятницу Ханна с удовольствием отметила, что ужин для гостя приготовлен отменный. Она не сомневалась, что к нему приложила руку Бесс.
Когда приводили в порядок старый постоялый двор, две спальни наверху превратили в жилые помещения для Ханны. Одна так и осталась спальней, а другая использовалась как гостиная, часть которой служила еще и маленькой столовой. Именно в этой комнате и должны были ужинать Ханна и ее гость.
Ханна обрадовалась, узнав, что Грант Эндикотт, высокий худощавый человек около тридцати лет, оказался южанином, джентльменом, родившимся и выросшим на побережье Южной Каролины. Его семья занималась морскими перевозками и недавно открыла контору в Бостоне; он, старший сын, заведовал этой конторой.
Сделав изящный поклон и поднеся к губам руку Ханны, Грант сказал:
– Вы понимаете, мадам, что я не знаю вашего имени?
– Ханна.
– Ханна? – Он глядел, подняв брови. – Просто Ханна?
– Это все, что вам нужно знать.
– Как вам угодно, мадам. Ах… – Он улыбнулся, не скрывая восхищения. – Вы с Юга. Когда я слышал ваше пение, я не был в этом уверен, но теперь знаю точно. Этот мягкий голос совершенно не похож на резкие, отрывистые голоса женщин Новой Англии! Я не ошибся?
– Я не скажу вам больше ничего, сэр. – Ханна улыбнулась. – Именно таинственностью, меня окружающей, я отчасти обязана своей здешней популярности. Неужели вам хочется сдернуть эту вуаль тайны?
– Ни в коей мере, мадам! – Глаза у него были теплого карего цвета, и взгляд их в настоящую минуту был серьезный и внимательный. – Но узнать вас как женщину… это совсем другое!
– Посмотрим, – проговорила Ханна несколько застенчиво. Потом отвернулась и добавила: – Не желаете ли выпить со мной вина, сэр?
– Благодарю вас. С удовольствием.
Ханна налила вина себе и гостю, и они уселись перед камином. Стоял холодный вечер, и у огня было очень хорошо.
Грант поднял свой стакан.
– За ваше здоровье, миледи.
Они выпили. Ханна немного волновалась перед свиданием, но вино сняло ее внутреннее напряжение, и теперь она радостно предвкушала предстоящий вечер.
– Эти женщины Новой Англии, о которых вы упомянули, сэр… вы, наверное, знали многих из них? – спросила она кокетливо.
