– Мэгги! Слава Богу! – воскликнул граф, как только та вошла.
Доктор вскочил со стула и отвесил нижайший поклон.
– Эдвард, с тобой действительно все хорошо? – Мэгги подбежала к кровати.
– Да, — он улыбнулся с явным облегчением и легко пожал ее руку.
– Он еще слаб, мадам, после так сказать… ну…
Ладно, обойдемся без подробностей, – сказал доктор. – Короче, ему необходим отдых.
– Я прослежу за этим, – пообещала Мэгги.
– Как ты, дорогая? Ты в безопасности?
– Да, благодаря сэру Дадли.
Ротвелл посмотрел на Райдера, все еще стоявшего на пороге.
– Я знаю, я твой должник. И знаю: как обычно, ты заставишь меня расплатиться.
– Конечно, – ухмыльнулся Райдер. – Зачем ты за мной посылал?
Ротвелл посмотрел на доктора, затем опять на Райдера.
– Я тебе все расскажу позже, сейчас не хочется говорить на эту тему.
– Но можно узнать, от чего тебе стало плохо?
Граф медлил с ответом и вместо него заговорил доктор:
– Необычная реакция на чай, сэр. Но поскольку чай пили и остальные, полагаю, в чашку Его милости что-то попало. Возможно, это было сделано еще на кухне.
В этот момент в комнату вошел Филдз и осторожно кашлянул. Доктор резко повернулся к нему, но увидев в руках дворецкого поднос, на котором стояла бутылка виски и стаканы, сразу же повеселел.
– Это прислал мистер Джеймс, – обратился Филдз к доктору. – Он просил передать, что это понравится вам больше, чем чай, которого вам не довелось попробовать, – он сделал паузу. – Уверяю, в чашке Его милости ничего такого не было. Я собственноручно принес все чашки из кухни.
Не успел доктор отреагировать на его слова, как Ротвелл сказал:
– Филдз, проводи доктора Брокелби и сэра Дадли вниз и налей столько виски, сколько они захотят. Просто уведи их отсюда.
Филдз учтиво поклонился, доктор последовал за ним, но сэр Дадли задержался:
– Надеюсь, Нед, ты скажешь мне всю правду. Хватит отделываться отговорками.
– Конечно, расскажу, мой друг, ведь я тебе многим обязан. Я послал за тобой, потому что моя милая сестричка на вчерашнем маскараде допустила досадный промах и ее слова услышали те, кому не надо было слышать. Двое явились сюда и арестовали мою жену.
– Но, насколько я понял, они не спутали ее с твоей сестрой?
– Нет. Им помогли принять решение, но об этом позже. Полагаю, раз ты спас Мэгги, мне незачем волноваться за Лидию?
– Совершенно верно.
Ротвелл немного помолчал.
– У тебя не будет неприятностей?
– Не думаю, – улыбнулся Райдер. – Благодаря графине и ее благоразумному молчанию. Она не сказала ничего такого, что бы потом могло обернуться против нее или нас с тобой. Нед, не волнуйся. Я обо всем позабочусь.
– Ты очень добр. А теперь убирайся, Я хочу остаться со своей женой.
Когда Райдер ушел, Мэгги внезапно почувствовала смущение, словно впервые осталась наедине с мужчиной.
– Не хочешь забраться ко мне под одеяло? – с улыбкой спросил он. – Здесь достаточно места.
Мэгги хотела этого больше всего на свете, но сказала:
– Не сейчас. Я так рада, что тебе лучше, ни когда в жизни не была так напугана. Думала, ты умер.
– Мэгги, неужели ты так за меня переживаешь?
– Не знаю, как бы я без тебя жила. Мне хотелось тоже умереть, – просто сказала она.
– Джеймс сказал, что ты спокойно позволила себя увести. Тебе надо было сказать, кто ты такая.
– Разве это что-нибудь изменило бы? – Мэгги поняла – он ничего не знает о словах леди Ротвелл. – Они не поверили ни мне, ни Лидии. Только сэр Дадли смог их убедить.
– Я очень ему обязан, – Ротвелл погладил ее по руке. – Должно быть, ты перепугалась до смерти?
– Ты так решил, потому что, по словам сэра Дадли, я почти все время молчала?
– Нет, дорогая. Ведь ты уже имела несчастье столкнуться с английским правосудием. Думаю, ты молчала потому, что так было гораздо разум нее.
– Неужели вы хвалите меня, сэр? – Мэгги улыбнулась.
– Сегодня я много думал над твоими словами, что я ошибаюсь насчет тебя и Лидии. Наверное, ты права. Я должен был поговорить с ней начистоту, и, возможно, ничего бы не было. А что касается тебя, то ты действительно часто говоришь первое, что взбредет в голову, но я заметил – почти никогда не говоришь глупости. И мне нравится твоя прямота и честность. Это относится к твоим достоинствам. Возможно, когда-нибудь твоя излишняя прямота вызовет у меня недовольство, но сегодня ты доказала, что знаешь, когда нужно поступить благоразумно. Умеешь держать язык за зубами.
– Я сказала Лидии, почему ты привез нас вчера домой так рано, – слова вырвались непроизвольно.
– Мне следовало поговорить с ней самому, – он вздохнул. – Да, дорогая, живя в одном доме с мачехой, я разучился доверять женщинам…
– Бедный! – шутливо воскликнула Мэгги.
Он привлек ее к себе и поцеловал. Затем внимательно посмотрел в глаза.
– Ты не сказала Райдеру, что случилось на самом деле?
– Я сама толком не знаю. А ты?
– Думаю, ты догадываешься. Я слышал, как Лидия передавала твои слова Джеймсу, насчет сахара и чтобы мне не давали ни есть, ни пить.
– Я думаю, тебя отравили. Но раз доктор говорит, что…
– Брокелби знает, в чем дело. Он поспешил опорожнить мой желудок и справился с этим весьма успешно. Возможно, когда-нибудь я сумею простить мачеху за содеянное, но никогда не прощу, что из-за нее мне пришлось пить рвотный корень и прочую гадость.
– Но ее никогда не прощу я, – заявила Мэгги. Ротвелл опять обнял жену, но в этот момент открылась дверь и в комнату вошла заплаканная Лидия с мокрым платком в руке.
– В гостиной творится что-то ужасное! Я сказала Джеймсу, что мама обвинила Мэгги в попытке отравить тебя, и он вышел из себя. Никогда не видела его таким разъяренным…
– Это правда? Она обвинила тебя? – Ротвелл пытливо смотрел на жену.
– Она сказала, что тебя отравила якобитка, а поскольку до этого объявила тем двоим, что я – единственная якобитка в комнате, естественно, они арестовали меня. Может быть, мне спуститься вниз и попытаться все уладить?
Мэгги собралась встать, но Ротвелл удержал ее.
– Лидия, где Райдер?
– Вместе с доктором Брокелби в библиотеке. Их отослал туда Джеймс. Он не хотел, чтобы ему помешали разобраться с матерью. А она принялась все отрицать. Сказала, что в твой чай случайно попал порошок, который она принимает в качестве снотворного. Отрицала, что называла Мэгги отравительницей, и вообще, мол, ни в чем ее не обвиняла, только сообщила, что она дочь якобита, принимавшего участие в восстании против короля. Джеймс не поверил ни единому слову. Мама набросилась на него с упреками и заявила: если бы Господу было угодно и Джеймс стал бы графом, то сразу понял бы, насколько абсурдно его намерение жениться на простой шотландке. Но ведь из этого можно сделать вывод: у нее были дурные намерения, и она… О Нед, как ужасно со знавать, что моя мать способна на такое! – девушка опять заплакала.
