— Скорее выбирайтесь отсюда! — крикнул он Кэролайн, снова разя противника булавой. Тот свалился на землю с застывшим на лице выражением крайнего изумления.
Но эффект неожиданности исчерпал себя этими тремя победами. Трое из оставшихся в живых подручных Тал-тсуски надвигались на Волка с оружием наизготовку. Сам же его ненавистный кузен стоял чуть поодаль, с трудом удерживая Кэролайн, которая пыталась вырваться из его могучих рук.
Ярость придала Волку сил и решимости. Он взмахнул булавой и задел ею висок одного из воинов, а следующим движением вонзил нож в грудь второго. Но третий бросился на Волка с томагавком и, хотя тот попытался увернуться, поразил его в плечо, из которого тотчас же широкой волной заструилась кровь. От этого удара Волк упал на колени и выронил свое оружие. Но он не растерялся и рванул индейца за ноги. Воин с грохотом свалился на землю и остался недвижим.
Тал-тсуска, таща за собой упиравшуюся Кэролайн, шаг за шагом приближался к своему ружью, которое он оставил возле одного из деревьев. Завладев оружием, он начал прицеливаться в Волка. Кэролайн толкала его под локоть, повисала на его мощных руках, что было сил колотила кулаками.
— Прекрати, женщина! — зашипел индеец и резким движением отшвырнул ее от себя. Кэролайн свалилась на жесткую землю, сильно ударившись, но, превозмогая боль, поднялась на колени. Взору ее представился Волк. Он тоже поднимался с земли. Рука и грудь его были залиты кровью.
Тал-тсуска уперся прикладом ружья в плечо и положил палец на курок.
— Нет! — крикнула Кэролайн. Индеец мельком взглянул на нее и выстрелил. По лесной поляне прокатился грохот, и фигуру индейца на мгновение окутал дым. Когда он рассеялся, Кэролайн увидела, что из груди Тал-тсуски торчит рукоятка томагавка. Непримиримый враг англичан упал навзничь, широко раскинув руки.
Волк подошел к Кэролайн и помог ей подняться. Она спрятала лицо на его груди и беззвучно заплакала. Ей так хотелось навек остаться наедине с ним, забыв весь остальной мир, полный ненависти и злобы. Но Волк думал иначе.
— Кэролайн, — мягко произнес он. Она подняла на него полные слез глаза, и он осторожно убрал прядь волос с ее лица. — Нам надо уходить отсюда. Где ваш брат?
— Я велела ему пробираться в форт. Мне казалось, что это безопаснее, чем оставаться здесь... Вы думаете, он попадет туда?
— Надеюсь. Ведь ему известно, что идти следует вдоль речного берега. Мы нагоним его, если поторопимся. Они быстро собрали все, что могло им понадобиться: ружья, порох, одеяла, еду и направились к реке. Из двух каноэ, в которых индейцы преследовали Волка, на берегу осталось лишь одно.
— Думаю, что у Эдварда хватило смекалки воспользоваться лодкой. Не беспокойтесь за него, Кэролайн. Он не пропадет!
— Скажите, чероки станут преследовать нас? — Кэролайн постлала одеяла на дно лодки и, оборвав край подола своей нижней юбки, намочила полоску ткани в холодной воде.
— Да, это неизбежно. Они не оставят неотмщенными своих убитых соплеменников. — Волк глубоко вздохнул. — Но надеюсь, что вы к тому времени будете уже далеко отсюда.
Кэролайн принялась осторожно смывать кровь с его руки.
— А вы?
Волк, сжав зубы, наблюдал за движением ее руки, сжимавшей влажный лоскут. Тонкая, нежная рука — и такая сильная. Какой огонь загорается в его жилах от одного ее прикосновения! Он прикрыл глаза и вполголоса произнес:
— Мне некуда уходить отсюда. Я — житель приграничной полосы.
Но ведь это теперь и ее дом, подумала Кэролайн, но промолчала, перевязывая его раны. Волк надел рубашку, повесил на плечо одно из ружей и помог Кэролайн забраться в каноэ.
В тусклом свете луны река, по которой они плыли, казалась еще более бурной и опасной. Но Волк умело правил лодкой, и вскоре место их кровавой схватки с чероки осталось далеко позади. Незадолго до рассвета похолодало, подул резкий, колючий ветер, и в воздухе заплясали снежинки. Но каноэ, не останавливаясь, продолжало скользить вниз по реке.
Они почти не разговаривали друг с другом. Иногда Кэролайн сменяла Волка на веслах, но она быстро утомлялась, и он, несмотря на раны, продолжал грести изо всех сил.
Вдоль берегов быстрой речки больше не видно было холмов, которые уступили место равнине, и Кэролайн поняла, что форт Принц Джордж уже недалеко. Когда стало темнеть, Волк направил каноэ к берегу, и, выйдя из лодки, Кэролайн почувствовала, насколько она устала и как нуждается в отдыхе ее измученное тело.
— Там недалеко есть небольшая хижина, — сказал Волк, вытаскивая лодку на песок. — Думаю, Морганы перебрались в форт или вернулись в Чарльз-таун. Мы сможем переночевать в их домике.
Волк оказался прав. В небольшой хижине, скрывавшейся среди деревьев, уже несколько месяцев никто не жил. Распахнутая настежь дверь криво свисала с одной единственной кожаной петли. Пол в комнате устилали сухие листья и обрывки бумаги. Кэролайн старательно вымела его сосновой веткой, а Волк тем временем занялся починкой двери. Он не стал собирать хворост. Несмотря на холод, они не рискнули бы разводить огонь в печи и тем самым обнаруживать свое присутствие. Сидя друг подле друга на одеяле, они, поеживаясь от холода, доели остатки провизии, взятой в индейском лагере.
— К полудню мы уже будем в форте Принц Джордж.
— Дай Бог! — с чувством отозвалась Кэролайн.
— Я знаю, что для вас все это невыносимо тяжело... — начал он, желая возобновить разговор о ее будущем ребенке, но не решаясь заговорить об этом прямо. Кэролайн опустила глаза на сцепленные руки. Она держалась скованно и напряженно, так, словно впервые осталась с ним наедине.
— Вам холодно? — спросил он, почувствовав, насколько глупо звучал его вопрос в сложившихся обстоятельствах. Разумеется, ей было холодно! Но Кэролайн лишь плотнее закуталась в одеяло и улыбнулась ему.
— А как себя чувствуете вы? Ваши раны сильно вас беспокоят?
Волку хотелось признаться, что не только перевязанные ею раны, но и все его тело болит от ушибов и ссадин, от перенапряжения и от холода. Но он лишь покачал головой и положил в рот последний ломтик сушеной оленины. Прожевав и проглотив его, он вздохнул и с надеждой взглянул на нее.
— Кэролайн! — Она подняла на него глаза, и Волк в который уже раз подивился ее нежной, изысканной красоте. После всех тягчайших испытаний этого дня она сохранила ясность взгляда и грацию движений. Любуясь ею, он едва не забыл о том, что намеревался сказать ей. Светлые волосы обрамляли ее овальное лицо с матово-бледной кожей, голубые глаза доверчиво глядели на него, щеки покрывал нежный румянец.
Волк наклонился к ней и с волнением произнес:
