Вчера он позволил своей любви к Эри уговорить его, что измена Причарда перечеркивает ее клятву хранить мужу верность. Он уговорил себя, что их любовь не была грешной, что он ошибался.
Но Причард перечеркнул все его размышления тремя короткими словами: «Я ее люблю». Прегрешения Причарда, независимо от того, насколько они ужасны, не могли оправдать Бартоломью перед самим собой, перед честью. Или стать причиной, чтобы она нарушила свою клятву.
– Прости меня, Господи, – прошептал он, и море прошептало ему ответ. Он закрыл глаза, вслушиваясь в повторение этого ответа, в этот мягкий, ритмичный шепот. И тут он услышал лай.
Бартоломью вздрогнул. Внизу на пляже появилось две фигурки. Одна стояла рядом с другой на четырех лапах, А вторая смотрела в сторону моря, одетая в грязное, рваное платье.
Эри!
Сердце Бартоломью остановилось, а его душа быстрее ветра устремилась к ней. Это было именно то, на что он так надеялся. То, что не давало ему уехать: последний взгляд украдкой. Он жадно пил этот взгляд, сердце его выскакивало из груди, пульс стучал« ушах. Внутри у него оборвалось, когда он заметил, что она хромает.
Песок, по которому она шла, был плотным, такой обычно делает движения неуклюжими. Он был ровный и тяжелый и почти не проваливался под шагами. Но и он не мог быть причиной ее прихрамывающей походки. Не раздумывая, Бартоломью выскочил из своего огромного укрытия и поспешил к ней. Их отделяло друг от друга три сотни ярдов пустынного пляжа.
Он мог бы добежать до нее за пару минут, но что-то остановило его. Что-то было не так в ее внешности. Ее платье было порвано и покрыто грязью. Разорванный рукав болтался по ветру. Распущенные волосы обрамляли ее лицо, как шелковые ленты. Она подошла к линии, разделяющей песок и прибой, и упала. Вода, слегка покрытая пеной, приветливо охватила ее. Собака, похоже, поняв, что Эри была не в настроении играть, спокойно села рядом, и они принялись смотреть вдаль. На пустынном пляже их силуэты казались покинутыми и одинокими. Без слов было ясно, что Сим передал ей его письмо. Именно то, что он покинул ее, довело ее до того состояния, в котором он ее видел сейчас. Она страдала из-за него. Он сделал еще шаг к ней и остановился.
Что хорошего может вообще выйти, если он сейчас подойдет к ней? Тогда он уже не сможет уехать от нее. А если он останется? Он не сможет просто так жить рядом с ней. Спать одному и знать, что она делит ложе с мужем? Эта пытка будет невыносимой для него. Разрываемый внутренними противоречиями, Бартоломью просто стоял, беспомощно сложив руки, и ничего не делал. Его горло болело от застывшего крика, который он с огромным трудом сдерживал.
Эри встала на колени. Она прижала руки к сердцу и, отбросив голову назад, закричала:
– Бартоломью!
Никогда до этого он не слышал более душераздирающего крика. Этот звук перевернул его тело, как будто его распяли на кресте.
– Бартоломью-ю-ю!
Слезы запеленали его взор. Как сквозь туман, он увидел, что Аполлон стоит рядом с Эри. Она сидела на пятках, положив голову на плечи. Ее волосы разметались по мокрому песку. Он слышал, как скулила собака и как мягко и ритмично всхлипывала Эри.
Он должен подойти к ней.
«Нет, Бартоломью, ты уже достаточно навредил».
Эри прижимала к себе пса, надеясь, что его белый пушистый мех вберет в себя хоть часть боли. Как хотел бы Бартоломью быть на месте Аполлона!
«Я нужен ей.
Оставь ее, она молода, она забудет тебя и будет спокойно жить.
А как же я? Как я буду жить без нее?
А разве это имеет значение?»
Ответов не было. До того как он смог двинуться с того места, где противоречивые чувства захлестнули его, Эри встала с песка. Она долго смотрела в море, затем повернулась и, позвав Аполлона, пошла в сторону тропинки, которая поведет ее домой, навсегда прочь из жизни Бартоломью.
– Нет! – подняв руку, как бы останавливая ее, он сделал шаг вперед.
Это был его ответ. Его потребности не в счет. Даже если они такие же, как у нее. Он должен поступать правильно. Он должен отпустить ее.
Его рука беспомощно повисла. Как тень гигантской вековой ели, у которой он недавно сидел, Бартоломью неподвижно стоял, глядя, как она уходит из его жизни, а сердце его разрывалось на куски.
Эри открывала дверь в загородку фазанов и вошла внутрь.
Что ты здесь делаешь?
Причард обернулся и посмотрел на нее. В руках он держал ведро с кормом.
– Доброе утро. Сим сказал, что дядя Барт хотел, чтобы я поухаживал за фазанами некоторое время. Ты случайно не знаешь, что здесь происходит? Не могу поверить, что дядя Барт просто так взял и уволился, как об этом говорят.
Эри посмотрела в сторону, опасаясь, что муж увидит в ее глазах боль и поймет ее причину. Бартоломью попросил Причарда, чтобы тот поухаживал за фазанами. Он попросил ее мужа, а не ее. Она почувствовала, как будто между ребер прошел нож и поразил ее прямо в сердце.
– Отдай мне ведро, Причард, я сама буду за ними ухаживать. Лучше иди на маяк.
– С удовольствием, – он отдал ей корм. – Я не могу понять, как ты выдерживаешь здесь. Здесь так воняет, и я все время боюсь, что одна из этих птичек станет гадить мне на голову.
– Большую часть времени они проводят на земле, Причард, поэтому они не испражняются ни на чью голову.
– Тогда они испражняются на обувь. Ты принесешь мне обед?
– А кто тебе его обычно приносит?
Он посмотрел на нее с удивлением:
– Извини, я не хотел тебя обидеть.
Эри вздохнула:
– Нет, это ты извини. Я сегодня почему-то все воспринимаю близко к сердцу.
Чувствуя свое преимущество, Причард наклонился и поцеловал ее в губы. На вкус она была как мармелад.
– Ум-м, ты такая вкусная, что мне хочется съесть тебя. Я скучал по тебе вчера. Почему ты так рано ушла к себе и заперла дверь?
Эри отодвинулась от него и начала разбрасывать корм.
– Я плохо себя чувствовала. У меня сейчас… особое женское время. Ну, ты понимаешь…
– А-а, – разочарованно промычал он. Он надеялся, что сегодняшняя ночь станет великой ночью, когда их брак наконец-то станет настоящим. Кроме того, после поездок к Нетти он несколько дней не мог успокоиться, думая о сексе. А теперь, когда дядя Барт уехал, в город невозможно будет попасть, пока не прибудет замена.
– Ты хочешь спать одна, пока это не пройдет? – спросил он.
– Я думаю, так будет приятнее для нас обоих.
Он выглядел как ребенок, которому не дали любимую игрушку.
– Хорошо, увидимся позже, когда ты принесешь мне обед.
Эри не стала провожать его. На глаза ей навернулись неожиданные слезы. И так пройдет вся ее жизнь? Она будет выдумывать причины, лгать, чтобы избежать секса со своим собственным мужем? Она не знала, что же хуже: всю жизнь прожить с Причардом или повстречаться с дядей Ксеносом. Лишь в одном она была уверена – нет ничего хуже, чем потерять Бартоломью.
