– Да, наверное.
– Возможно, среди гостей есть кто-то из знакомых полковника Денхольма или кто-то, слышавший о моем задании. Не исключено, что тебя могли узнать.
Ее очаровательный ротик приоткрылся в тревоге:
– Я об этом не подумала!
Потом она нахмурилась в раздумье, и Бэрк тотчас же понял, что совершил ошибку.
– Но, Бэрк, – удивилась Кэтрин, – что тут страшного, даже если меня узнают? Что ты им сказал?
Он еще больше помрачнел и разозлился оттого, что ему никак не удавалось с ходу придумать для нее какой-нибудь правдоподобный ответ. В эту минуту к ним подошли Диана и Эдвин, избавив его от необходимости сочинять.
Женщины расцеловались с таким видом, будто не виделись несколько недель, и стали восхищаться туалетами друг друга, словно не вместе одевались, готовясь к балу. Они великолепно смотрелись вместе: золотые волосы рядом с черными, прелестные девичьи лица, горящие затаенным возбуждением глаза, понимающие друг друга без слов и ведущие разговор на каком-то таинственном сестринском языке, непостижимом для мужчин. Бэрк и Эдвин чувствовали себя исключенными из этого загадочного общения, но их тянуло внутрь, как мотыльков на пламя.
Диана неожиданно попросила брата пригласить ее на следующий танец, и Эдвин тотчас же пригласил Кэтрин. Она любезно согласилась, сделав вид, что польщена, хотя и ощутила плеснувшую на сердце холодную волну легкого разочарования: ей гораздо больше хотелось бы потанцевать с Бэрком. Он послал ей грозный предупреждающий взгляд, но она демонстративно отвернулась и ушла под руку с Эдвином. Несносный упрямец! Он уже хочет отравить ей краткий миг счастья! Оно и так скоро кончится, без вмешательства со стороны!
Оркестр играл превосходно, ей понравилось кружиться в танце среди расфранченных кавалеров и дам, чувствуя себя так, будто она принадлежала к их обществу. Но она вскоре утомилась и попросила Эдвина вывести ее из круга танцующих, не выполнив и половины положенных фигур.
– Вам нездоровится? – спросил он, озабоченно заглядывая ей в лицо, когда они оказались на краю зала и укрылись в нише.
– Нет, – заверила его Кэтрин, – просто я не привыкла танцевать. Как вы думаете, мы не могли бы выпить по бокалу пунша?
Пока он ходил за напитками, она приняла решение. Завтра Эдвин уезжает в Лондон. Конечно, она сильно рискует, заводя с ним такой разговор, но если промолчит, то не простит себе, что упустила прекрасную возможность помочь подруге.
Эдвин протянул ей бокал с пуншем и предложил угоститься закусками с одной тарелки, которую захватил с буфетной стойки. Кэтрин стала наблюдать, с каким аппетитом он ест, восхищаясь мужественной красотой его лица, дышащего здоровьем и жизнерадостным весельем. Потом она вскользь упомянула о том, что, насколько ей известно, он вроде бы собрался уезжать.
– Ну да, на время. Понимаете, отцу стало лучше.
Похоже, его не слишком тянуло в дорогу.
– Я рада это слышать. Диана будет скучать без вас.
– Видит Бог, я тоже буду по ней скучать, – искренне признался Эдвин. – Встреча с Дианой – это самое лучшее, что меня ждет всякий раз, как я возвращаюсь домой.
Кэтрин поставила свой бокал на маленький столик и стиснула руки.
– Эдвин, – нерешительно начала она, – мы с вами едва знакомы, и все же я уже… у меня сложилось высокое мнение о вас. О вашей порядочности.
– Спасибо на добром слове, – удивленно ответил он. – У меня сложилось такое же впечатление о вас.
– Мне кажется, вы человек добрый и честный. Полагаю, что и в делах сердечных опыта у вас не меньше, чем у любого другого.
Он ответил ей слегка озадаченной улыбкой.
– Надеюсь, вы меня извините за столь откровенный разговор, но мы оба скоро уезжаем, поэтому у нас просто не остается времени на церемонии… вернее, на общепринятый и размеренный ход событий. Мне придется отбросить сдержанность и говорить прямо.
Появившееся на лице у Эдвина выражение замешательства заставило ее рассмеяться и заверить его, что она не собирается объясняться ему в любви. Ему хватило воспитанности не выдать своего облегчения:
– Сударыня, я глубоко разочарован.
– И еще я должна извиниться за то, что завожу разговор о предмете, который меня совершенно не касается. Мне самой не верится, что я на это способна! Уверяю вас, если бы кто-то другой вместо меня мог взять на себя эту миссию…
Кэтрин с трудом перевела дух. Эдвин смотрел на нее терпеливо, но озадаченно. Ей ничего иного не оставалось, как перейти к сути дела:
– Диана была необычайно добра ко мне во время моей болезни. Мы с нею очень сблизились, несмотря на краткость нашего знакомства. Она живая, непосредственная, очаровательная женщина с нежным, любящим сердцем. Она на редкость умна и рассудительна не по годам. В ней нет ни капли тщеславия, хотя она настоящая красавица и могла бы возгордиться.
Она опять умолкла. Боже, что, если от ее вмешательства станет только хуже?
– Я с вами совершенно согласен и готов подписаться под каждым словом, – охотно поддержал ее Эдвин. – Диана – очаровательное дитя.
Кэтрин наклонилась к нему поближе и заговорила со всей серьезностью:
– Нет, она не дитя, Она женщина. И в своем женском сердце прячет секрет, свято веря, что никто о нем не знает, кроме нее самой. Но она слишком чиста, чтобы удержать в тайне самое важное, что у нее есть в жизни. Эдвин… – Кэтрин коснулась его рукава, моля Бога, чтобы не совершить ошибки, – Диана глубоко и страстно влюблена в вас.
Смысл ее слов дошел до него не сразу, а когда он наконец понял, на его лице отразилось полнейшее смятение. Как она и ожидала, новость оказалась для Эдвина потрясением: он ни о чем не подозревал. И как такой неглупый вроде бы мужчина может быть таким слепцом? – подивилась про себя Кэтрин, сохраняя, впрочем, благоразумное молчание.
Эдвин продолжал смотреть на нее невидящим взглядом.
– Вы хотите сказать, она любит меня как брата, видит во мне друга…
– Нет, она любит вас как женщина мужчину.
– Но она же совсем еще ребенок!
Бросив взгляд в бальный зал, Эдвин сразу увидел Диану, беседующую с двумя мужчинами. Она вовсе не выглядела ребенком, да и ее собеседники держались с нею на равных, а не нянчились, как с малым дитятей.
– Боже милостивый… – прошептал он упавшим голосом.
Кэтрин устало прислонилась к стене. Она сделала все, что могла, больше говорить было не о чем. Она лишь надеялась, что не сказала ничего лишнего. Но все-таки Эдвин настоящий джентльмен! Она не сомневалась, что если он не в силах ответить на любовь Дианы, то по крайней мере не станет сознательно причинять ей боль и уж, безусловно, ни словом, ни намеком не выдаст содержания только что состоявшегося разговора.
