— Вопрос? Какой вопрос? — удивленно спросил слуга, убирая монету в карман. — Зачем мне это надо?
Томас криво усмехнулся.
— Затем, что тебе, возможно, захочется послушать, что он скажет по поводу того, как мог твой хозяин повеситься со связанными за спиной руками.
Только в одном не властен Господь: изменить прошлое.
Агафон
— Как она сегодня утром, Мейзи? — спросил Томас, едва служанка вышла из комнаты и закрыла за собой дверь. — Можно мне к ней?
Мейзи покачала головой.
— Нет, сэр, и вы попусту тратите время, бродя здесь по коридору. Она не хочет никого видеть, даже сэра Гилберта. И кто может ее в этом упрекнуть? Она все равно что вновь потеряла их обоих, и мать и отца, узнав, что сделали с ним эти злыдни, и вспомнив, как убивалась Виктория после его смерти. Она перестала плакать, но именно теперь я и боюсь за нее болыпе всего.
— Я тоже, — сказал Томас, вспоминая душераздирающие рыдания Маргариты, когда она прочла несколько подправленную ими исповедь Хервуда, ее решительное нежелание, чтобы он ее утешал, и то, как она все больше и болыпе замыкалась в себе по мере того, как они удалялись от Лондона.
— Я знаю свою девочку, и она явно не удовлетворится королевским правосудием, что бы вы там ей ни говорили о своем намерении послать письмо Его королевскому высочеству. Нет, только не Маргарита. Вы знаете, она сожгла все эти бумаги вчера ночью, как только мы приехали в Чертси. Я не смогла ей помешать. И вряд ли смогу остановить ее, когда она решит расправиться с графом. Я вижу, она уже подумывает об этом. Вы уверены, что он не приехал к себе в Лейлхем-холл?
— Вполне. Марко с Пэдди ищут его, но он как в воду канул. Его нет ни в Лондоне, ни здесь.
Мейзи хлюпнула носом и поднесла к глазам край своего белого фартука.
— Я с самого начала говорила ей, чтобы она этого не делала. Но она же упрямая. Всегда была такой, сколько помню. «Никто не узнает, что это я, Мейзи». Вот и весь ее ответ. «Я лишь хочу заставить их немного пострадать, как страдала я, когда умер папа». Вот что она мне сказала. Она, видите ли, пообещала себе это сделать! Ну, и кто теперь страдает, мистер Донован? Моя девочка, вот кто!
Томас обнял служанку за плечи и поцеловал в щеку.
— Все будет в порядке, Мейзи. Мне ужасно не хотелось отдавать Маргарите признание Хервуда, но она должна была узнать, что ее отец не покончил с собой. Думаю, она в какой-то степени винила себя в его смерти, полагая, что он не совершил бы самоубийства, не вознеси она его на столь высокий пьедестал… что он мог бы иногда и терпеть в чем-то неудачу и все равно оставаться первым в ее глазах.
Кивнув, Мейзи вздохнула.
— Может быть. Никогда не видела подобной любви, никогда. Эти двое просто обожали друг друга. Сэр Гилберт рассказал вам остальное? Рассказал, как мы все врали мисс Маргарите, говоря ей, что ее папа умер во сне? Вам известно, как моя девочка узнала о самоубийстве мистера Жоффрея? Ее мама сама невольно открыла ей правду в Лейлхем-холле с год или около того назад, когда кто-то из этих пятерых подонков пытался поцеловать мисс Викторию, и бедная леди с криком рухнула на землю. Она умерла дня через два после того, бедняжка. У нее не выдержало сердце, и моя девочка сразу же потеряла всю свою веселость. Зачастила к этим цыганам, начала строить планы мести и… Ох, сэр, простите меня, я совсем вас заговорила, но вы должны что-то сделать.
Они дошли до лестницы, и Томас остановился.
— Сделаю, Мейзи, сделаю, не волнуйся. Очень скоро все это закончится, и мы снова увидим Маргариту веселой.
— Ох, сэр! — простонала Мейзи и, вновь поднесла к глазам край своего фартука, пошла дальше по коридору.
Войдя в гостиную, Томас увидел там сэра Гилберта и Финча. Сэр Гилберт сидел в кресле, к которому было прислонено короткоствольное ружье, а Финч, вооруженный подобным же образом, стоял у него за спиной.
— Этого проклятого убийцу ждет здесь славная встреча, если он посмеет только сунуть сюда нос, в чем ты, кажется, не сомневаешься, хотя, убей меня Бог, я не вижу, откуда у тебя такая уверенность, — ворчливо проговорил сэр Гилберт. — И не хмурься, парень, с ней все будет в порядке. Просто она испытала потрясение. Как и все мы, сказать по правде. И не одно! Подумать только, девчонка устроила в Лондоне настоящую охоту, а я даже не догадывался об этом. Драгоценности Марджи! Вот проказница! В этом вся моя Маргарита. Вылитая Марджи. Сильная. Независимая. Смелая. Мне ли этого не знать, когда я ее вырастил. — Изборожденное морщинами лицо сэра Гилберта скривилось, и он хлюпнул носом. — Я прав, Финч?
— Разумеется, сэр Гилберт, — с жаром ответил дворецкий и скорбно покачал головой, глядя на Томаса.
Господи, как же я устал, подумал Томас, потирая шею. Он не спал почти двое суток, не считая нескольких часов, когда ему удалось немного вздремнуть по дороге в Чертси. Он был настолько измотан, что начал уже забывать, о чем он рассказал сэру Гилберту, а что скрыл от него. От Маргариты.
— Возможно, мы с вами зря беспокоимся, сэр Гилберт, — сказал он, пытаясь успокоить стариков. — Убив сэра Ральфа, Лейлхем перешел все границы. И ему — я в этом совершенно уверен — известно о написанном Ральфом признании. В эту самую минуту он, должно быть, уже садится на корабль, прекрасно понимая, что сейчас, когда над ним висит обвинение в убийстве, было бы полнейшей глупостью оставаться в Англии. И маловероятно, что он догадался о роли Маргариты в этом деле. — Томас выдавил из себя улыбку. — Держу пари, что так оно и есть. На пять фунтов. Нет, на десять! Ну, кого-нибудь заинтересовало мое предложение?
Старики промолчали, и Томас, покинув их, отправился в малую гостиную проведать Дули, которому было поручено наблюдать оттуда за подступами к дому со стороны сада.
— Привет, Томми! — радостно воскликнул при виде друга Дули, откладывая в сторону оба дуэльных пистолета, которые были у него в руках. — Я не чувствовал себя таким счастливым с прошлой весны, когда этому суконщику вдруг вздумалось приударить за мамашей моей дорогой Бриджет. Из этого, разумеется, ничего не вышло, и она по-прежнему сидит за нашим столом, но кто знает… Ты действительно считаешь, что этот гнусный лордишка здесь появится?
Томас опустился на одну из кушеток, обитых зелено-желтой цветастой материей, и положил ногу на ногу.
— Не знаю, что и думать, Пэдди. Если он решил: мы с Маргаритой спелись и воспользовались тем, что ей о них известно, чтобы сокрушить его и остальных членов «Клуба», тогда, да, я уверен, он здесь появится. Помнишь, как ему хотелось заполучить письмо Мэдисона. Если же он пришел к выводу, что я, имея теперь на руках исповедь Хервуда, стану его шантажировать, чтобы без всякого письма получить от него суда и груз…
