Шэрон Кендрик
Итальянский любовник
Ева увидела его в другом конце комнаты и замерла. Это было как в кино, когда фантазия режиссера заставляет на время забыть о реальности. Раньше с ней такого не случалось.
Щелчок. Жужжание толпы. Скользящий вдоль комнаты взгляд задерживается, и она, не веря своим глазам, узнает человека, который представлялся ей единственным на планете. Но это ведь только воображение, это не может быть правдой! Ведь за секунду невозможно признать в незнакомце человека, с которым когда—то мечталось провести жизнь!
Впрочем, незнакомцем этого мужчину не назовешь. Но немало воды утекло с той поры.
Она опустила глаза и сделала вид, что рассматривает бокал, собирая силы для новой попытки разглядеть его. Он отвернулся. Возникла возможность спокойно рассмотреть его.
Можно было усомниться, действительно ли это Лука, но то, что это итальянец, было бесспорно. Блестящие черные волосы обрамляли гордо поднятую голову. Ева впилась взглядом в безупречные черты лица, словно стараясь запомнить их. Или, скорее, пытаясь вспомнить. Умные, суровые темные глаза, нос с горбинкой и деспотический рот – все это казалось одновременно и красивым, и жестоким. В комнате, полной богатых и успешных мужчин, он казался прекрасным экзотическим цветком. Он выгодно отличался от прочих сияющей кожей золотисто—оливкового цвета и крепкими, накачанными мышцами. Он принадлежал к тому типу мужчин, которые господствуют, не прилагая к этому особых усилий, подобно надменным аристократам прошлых эпох.
Обычно Ева оценивала людей быстро, но сегодня она была готова прожигать его взглядом весь вечер.
Одет он был утонченно и дорого, в кремовую рубашку, подчеркивающую мускулистый торс, и темные узкие брюки, скрывающие длинные, сильные ноги.
Держался спокойно и непринужденно, но необъяснимым образом это только подчеркивало еще жизненную энергию.
Склонив голову набок, он слушал маленькую блондинку в блестящем платье, которая с завидным энтузиазмом вела беседу. Но чему удивляться? Едва ли нашлась бы женщина, не способная заметить его откровенную, бурлящую чувственность.
– Ева?
Ее мысли были прерваны. Хозяин дома протягивал бутылку шампанского к ее полупустому бокалу.
– Могу я налить тебе еще?
Она не собиралась задерживаться надолго и думала, что первый выпитый ею бокал станет последним, но почему—то с благодарностью кивнула:
– Спасибо, Майкл.
Шампанское заиграло в бокале. Ева обвела взглядом комнату. Шторы были не задернуты, за окном открывался чудесный вид. Луна и звезды отражались в сияющих волнах, доносилось пение птиц. Все говорило о том, что вечер удастся на славу.
Она подняла бокал:
– За прекрасную вечеринку по случаю дня рожденья! Твоей жене очень повезло.
– К сожалению, не все любят такие сюрпризы, – заметил он.
Ее глаза вновь наткнулись на Луку.
– Ну, не знаю, – медленно сказала Ева, в то время как сердце застучало сильней. – В любом случае великолепный прием.
Майкл улыбнулся.
– Пожалуй. И здорово, что ты здесь. Не каждый может похвастать присутствием телезвезды у себя на вечеринке!
Ева засмеялась.
– Майкл Гор, ты знаешь меня с пеленок! Ты еще помнишь, как я бегала с ободранными коленками в школьной форме. К тому же утреннее шоу на провинциальном канале вряд ли делает меня телезвездой.
Майкл усмехнулся в ответ.
– Все равно, это неплохо для девушки.
Может быть, и неплохо, но именно сейчас она чувствовала себя той самой школьницей с ободранными коленями. И к своему ужасу, поняла, что залпом выпила почти все содержимое бокала. И что Лука – если, конечно, это он – до сих пор слушает оживленную блондинку. И что меньше всего ей сейчас нужен сердцеед, мечта каждой женщины. Ева давно усвоила: в жизни важно иметь цели, но только если они осуществимы.
– Девушке пора спать, – вздохнула она. – Подъем в полчетвертого каждое утро не слишком положительно сказывается на жизнедеятельности. Не будешь возражать, если я в скором времени незаметно покину вас?
– Буду, и очень сильно, – сказал он шутливо. – Но если легион твоих поклонников потом обвинит нас в том, что у тебя мешки под глазами, тогда можешь уходить хоть сейчас. Заглядывай к нам завтра после твоего шоу, позавтракаем вместе. Останется куча вкуснятины, а мы с Лиззи за весь вечер парой слов с тобой не перекинулись.
Ева улыбнулась. Неплохая идея. Это даст ей возможность поиграть со своей крестницей, которая клевала носом весь вечер.
– С удовольствием, – сказала она. – Приблизительно в полдень?
– До встречи в полдень, – кивнул он.
Ее так и подбивало спросить, что тут делает Лука, но как это сделать? Даже в самом небрежном тоне это прозвучало бы странно. Что это за мужчина, который беседует с блондиночкой? Или: кто вон тот высокий, темноволосый, привлекательный малый? Или даже: это часом не Лука Карделли? Увы, все это звучало бы глупо и разоблачительно.
Но, видимо, Майкл сам заметил, что ее глаза постоянно находят одного из гостей.
– Ты знакома с Лукой Карделли? – спросил он.
– Что—то припоминаю. – Она придала голосу небрежность. – Он, кажется, бывал здесь лет десять назад, не так ли?
– Именно так. Тогда он плавал на большой белой посудине. – Майкл вздохнул. – Шикарная яхта. А моряк он чудесный, в этом ему равных нет.
– Вот как? А я и не знала, что он твой друг!
Майкл пожал плечами.
– Мы как раз тогда и подружились. Потом много лет не виделись, хотя и поддерживали связь. А тут он мне сообщает по электронной почте, что находится в Лондоне по делам. Я немедленно пригласил его.
Еве стало интересно, надолго ли он приехал, но она промолчала. Ее это не касалось и могло произвести не правильное впечатление. Здесь полно женщин, которые горят желанием поближе с ним познакомиться, если только эта старательная блондиночка упустит свой шанс.
– О, смотри, кто—то пускает фейерверки! – выпалила она вместо этого, когда вдали на небе расцвели взрывы ярко—красных, голубых и золотистых искр.
На ее счастье, Майкл отошел пополнить запасы шампанского в чьем—то в бокале. Она приблизилась к окну, чтобы насладиться шипящими огнями наедине со своими мыслями и воспоминаниями.
Лука не сводил с нее глаз, когда она, покачивая бедрами, шла к окну в своем зеленом шелковом платье.
Он заметил ее уже давно, даже раньше, чем она начала пристально следить за ним. Он видел, как она старательно делала вид, что не смотрит в его сторону, и это странным образом задело его.
Он привык к чрезмерному женскому вниманию чуть ли не с младенчества. Едва ли он смог бы вспомнить всех своих женщин даже при большом желании.
