Барбара Данлоп
Та, что красивее
Выйдя из лифта на этаже офиса «Гаррисон Хоутелс», Эмма Маккинли нисколько не волновалась, потому что уже давно перестала реагировать на происходящее.
Все началось с внезапной смерти ее отца, после которой обнаружилось, что у «Маккинли Иннз» огромные долги. Затем Эмма узнала о странном предложении по спасению их компании, сделанном ее сестре. И единственным чувством, которое испытывала Эмма сейчас, было твердое желание дать отпор Алексу Гаррисону, исполнительному директору «Гаррисон Хоутелс».
Поправив свой блейзер от Донны Каран, Эмма пошла по коридору с мраморными колоннами. Прежде она никогда не была в офисе Гаррисона. Но не нужно было обладать большим умом, чтобы понять, что за вот этой массивной дверью в конце коридора и находится рабочий кабинет Алекса.
Она шла, игнорируя любопытные взгляды служащих, сидящих за столами в стенных нишах. Судя по всему, никто и не собирался ее останавливать, но, если бы только попытался, она все равно не остановилась бы. Они с мистером Гаррисоном не договаривались о встрече, но Эмма имела полное моральное право увидеться с ним.
Как он только смеет делать возмутительные предложения ее младшей сестре Кэти спустя несколько недель после похорон их отца!
Эмма глубоко вдохнула, но это не помогло ей снять напряжение. Наверное, она все же не до конца утратила способность чувствовать.
— Простите, мэм, — послышался слева женский голос, когда Эмма шла по роскошно обставленной приемной.
Не удостоив секретаршу взглядом, Эмма продолжила свой путь. До двери кабинета Гаррисона осталось десять футов. Восемь.
— Мэм. — На этот раз голос прозвучал громче и резче. Секретарша вскочила со своего кресла. Это была женщина лет тридцати в безупречно скроенном костюме.
Пять футов.
— Вы не можете войти…
Эмма потянулась к золотой дверной ручке с причудливым орнаментом.
— … туда.
Эмма широко распахнула дверь.
Четверо мужчин в темных костюмах, сидящие за круглым столом из красного дерева, резко повернулись и уставились на нее. Взгляды двух пожилых седовласых мужчин с густыми бровями выражали неодобрение. Третий, со светлыми волосами, был намного моложе. Его искрящиеся голубые глаза и едва сдерживаемая улыбка говорили о том, что он даже рад этому незапланированному перерыву.
Последний из четверки, темноволосый и широкоплечий, поднялся и с силой отодвинул назад кожаное кресло. Судя по его властной позе, он был готов стереть в порошок любого, кто посмел столь бесцеремонно вторгнуться в его кабинет.
— Простите, мистер Гаррисон, — растерянно пролепетала секретарша за спиной Эммы. — Я пыталась…
— Вы ни в чем не виноваты, Симона. — Мужчина не сводил своих серых глаз с Эммы. — Я могу чем-нибудь вам помочь?
Эмма вцепилась в сумочку, висевшую у нее на плече. У нее в глазах потемнело от гнева.
— А вы думаете, я позволю, чтобы вам это сошло с рук?!
Симона открыла рот от удивления.
— Как вы видите, у нас сейчас совещание. — В голосе Алекса, а это, несомненно, был именно он, послышались металлические нотки.
— Мне все равно.
— Может, договоримся о встрече?
— Нет.
— Тогда я буду вынужден попросить вас уйти.
— Вы знаете, кто я?
— Нет.
— Лжец!
— Я позову охрану, — предложила Симона. Приподняв брови, Алекс спокойно посмотрел на Эмму, и она поняла, что он действительно не знает, кто она такая. Лицом «Маккинли Иннз» была Кэти.
— А разве нам нужна охрана? — уже более мягко спросил он.
— Я Эмма Маккинли.
Алекс сделал шаг назад, его губы сжались в тонкую линию. Затем, после небольшой паузы, он взял со стола золотую ручку и засунул ее в нагрудный карман своего безупречно скроенного пиджака.
— Если вы позволите, джентльмены, я уделю мисс Маккинли пять минут.
Мужчины начали подниматься, но Алекс жестом велел им оставаться на своих местах.
— Не беспокойтесь, мы с мисс Маккинли воспользуемся конференц-залом.
Он указал Эмме на массивную дубовую дверь и пропустил ее вперед. Повернув еще одну золотую дверную ручку, Эмма оказалась в просторном помещении с длинным полированным столом, вокруг которого стояло не менее двух десятков стульев с кожаными сиденьями. В высокие окна проникал яркий свет августовского солнца, висящего в лазурном небе над Манхэттеном.
Услышав, как захлопнулась дверь, она обернулась и посмотрела на Алекса.
— Надеюсь, это не займет много времени, — сказал он, приблизившись к ней.
С небольшого расстояния его высокая широкоплечая фигура показалась ей еще более внушительной. Солнечные лучи подчеркивали суровые черты его лица — квадратный подбородок, прямой нос, сурово сжатые губы. Серые со стальным отливом глаза не мигая смотрели на нее.
У Эммы возникло ощущение, что Алекс Гаррисон прошел жестокую школу жизни и беспощаден к своим врагам. Если бы Эмма не знала о его происхождении, она бы подумала, что этот человек вырос на улицах Бруклина.
— Вы не женитесь на Кэти! — яростно выпалила она.
Он неопределенно пожал плечами.
— Думаю, это решать самой Кэти.
— Тело моего отца еще не остыло в могиле.
— Но это не может изменить вашего финансового положения.
— Я могу поправить наше финансовое положение. — Они в любой момент могли заложить «Виноградники Марты».
Алекс наклонил голову набок.
— А я могу в течение ближайших двадцати часов потребовать возврата вашего займа. Вы сможете так быстро уладить ваши финансовые дела?
Эмма не ответила. Он прекрасно знал, что это было невозможно. У нее ушли бы недели, а то и месяцы на то, чтобы разобраться с закладными, аккредитивами и гарантиями, подписанными ее отцом.
У нее сжалось сердце. Почему ее отец умер таким молодым? Ей очень его не хватало. Она всегда рассчитывала на его поддержку и думала, что это продлится еще долгие годы.
— Мисс Маккинли? — вывел ее из задумчивости его голос.
— Зачем вам «Маккинли Иннз»? — в отчаянии воскликнула она.
Их компания занимала небольшую нишу на рынке гостиничного бизнеса, в то время как Гаррисону принадлежала сеть роскошных отелей по всему миру.
— Как это — зачем? — недоуменно спросил он. — Как любой бизнесмен, я не могу упустить возможность расширить свою компанию.
— И вас не волнует, что для этого вам придется кого-то разорить?
Этот человек по праву заслужил репутацию безжалостного дельца, наживающегося на несчастьях других. Хотя в последнее время пресса стала отзываться о нем более лестно, Эмму невозможно было провести.
