Люси Гордон
Дом, где сбываются мечты
«Я хочу уйти».
Эти слова звучали в голове Люка Кеймэна, когда он паковал чемоданы на следующий день после помолвки своего брата Примо.
Я должен был остаться и бороться за нее.
Однако он сел в свой спортивный автомобиль последней модели и покинул Неаполь.
Выехав на автостраду, Люк почувствовал облегчение: двигаясь на предельной скорости, до Рима можно добраться за два с половиной часа.
Приехав туда, он забронировал номер в пятизвездочном отеле в Париоли, самой респектабельной части города, и вволю насладился лучшими блюдами итальянской кухни и вином.
Я должен был остаться.
Но он помнил, каким счастьем светилось лицо Олимпии, когда она смотрела на своего будущего мужа. Кого он пытается обмануть? У него не было никаких шансов.
Вдруг кто-то дружески похлопал его по плечу.
— Ты должен был сообщить мне о своем приезде, — послышался приветливый голос.
Бернардо, менеджер отеля, был полным добродушным мужчиной лет сорока пяти. Люк часто останавливался здесь во время своих деловых поездок, и постепенно они с Бернардо сдружились.
— Это решение было принято в последнюю минуту, — ответил Люк, стараясь говорить непринужденно. — Внезапно я стал владельцем недвижимости в Риме.
— Недвижимости? Я думал, ты занимаешься промышленным производством.
— Так и есть. Дом, о котором идет речь, я получил в качестве уплаты долга.
— Где-нибудь поблизости?
— Нет, в Трастевере.
Бернардо удивленно вскинул брови. Если Париоли был самым респектабельным районом Рима, то Трастевере самым колоритным.
— Скорее всего, дом находится в плохом состоянии, — сказал Люк. — Я продам его, когда сделаю ремонт.
— Почему бы тебе не продать его прямо сейчас? Пусть кто-то другой возится с ремонтом.
— Синьора Пепино ни за что не позволит мне этого сделать, — произнес Люк, ухмыляясь. — Она адвокат, живет и работает в Трастевере и уже засыпала меня письмами с подробными указаниями того, что я должен предпринять.
— И ты пойдешь у нее на поводу?
— Это не женщина, а настоящий дракон. Поэтому я и не сообщил ей о своем приезде. Я хочу осмотреть дом, прежде чем она начнет изрыгать огонь.
— Это единственная причина? — спросил Бернардо, проницательно глядя на друга.
Люк пожал плечами.
— Значит, тебе разбила сердце очередная красотка, и ты…
— Ни одна женщина не разбивала мне сердце, — отрезал Люк. — И я не допущу этого впредь.
— Очень умно.
— Я позволил себе слишком близко подойти к Олимпии, хотя знал, что она любила другого. Это было ошибкой, но ошибки можно исправить. Мудрый человек видит опасность и заранее принимает меры.
— Ты известен как человек, который во всем любит порядок, держит свои чувства под контролем и остается неуязвимым. Я завидую тебе. Наверное, так проще жить. Но сейчас тебе нужно напиться до чертиков в компании хороших товарищей, которые после этого благополучно отвели бы тебя в отель.
— Ради бога, Бернардо, как часто ты видел меня в подобном состоянии?
— Довольно редко. Даже как-то странно.
Люк вымученно улыбнулся.
— Может быть, но зато это помогает оставаться хозяином собственной жизни. Спокойной ночи.
Внезапно почувствовав себя неловко в обществе Бернардо, он быстро ушел к себе в номер. На мгновение Люк увидел себя глазами друга. Перед ним предстал холодный, безжалостный делец, просчитывающий каждый шаг.
Это не так уж далеко от истины, подумал он. Но раньше это его не беспокоило.
Проверяя сообщения на сотовом телефоне, он увидел слова «позвони матери». Улыбаясь, Люк набрал номер Хоуп Ринуччи, своей приемной матери — самого близкого ему человека.
— Здравствуй, мама. Да, я хорошо доехал. Все в порядке.
— Ты уже познакомился с синьорой Пепино?
— Я только что приехал и едва успел поесть. Дай мне собраться с духом, прежде чем я встречусь с этой фурией.
— Не притворяйся, будто боишься ее, — послышался сердитый голос матери.
— Клянусь, я весь дрожу.
— Если ты будешь продолжать лгать, то попадешь в ад. И поделом.
Люк засмеялся. Ей всегда удавалось поднять ему настроение.
Он представил себе, как Хоуп стоит на террасе виллы Ринуччи, возвышающейся на холме, и любуется Неаполитанским заливом. За окном темно, на черном бархате неба зажглись первые звезды.
— Ты, наверное, устала после празднования?
— У меня нет времени на себя. Я готовлюсь к приему по случаю помолвки Примо и Олимпии.
— Тогда что же было вчера?
— Окончание празднования свадьбы Джастина, — ответила Хоуп, назвав имя своего старшего сына. — Свадьбы следуют одна за другой, и мы, разумеется, выпили за счастье Примо и Олимпии. Но они заслуживают своего собственного праздника.
— И получат его, хотят они того или нет, — саркастически заметил Люк.
— Не жди, что я упущу возможность устроить еще одну вечеринку, — заверила Хоуп.
— Я в этом не сомневаюсь. Если только мать Олимпии не захочет заняться приготовлениями сама.
— О, нет, мы разговаривали с ней вчера, и она сказала, что во всем полагается на меня.
— Просто она боится тебе перечить, — усмехнулся Люк. — Я с нетерпением жду их свадьбы и ни за что не упущу возможности позлорадствовать над братцем Примо.
— Ты тоже встретишь свою единственную, — сказала Хоуп.
— Я решил остаться холостяком.
Хоуп рассмеялась.
— Такой красивый мальчик, как ты?
— Мальчик? Мне уже тридцать восемь.
— Для меня ты навсегда останешься мальчиком. Твоя свадьба на очереди. Не забывай об этом. А сейчас иди и хорошенько развлекись.
— Мама, уже одиннадцать часов.
— Ну и что? Самое подходящее время для того, чтобы немного развеяться.
Люк ухмыльнулся. Его мать никогда не была ханжой — одна из причин, по которой сыновья ее обожали. Тони, ее муж, был более строгим.
— Перед встречей с синьорой Пепино я должен сохранить ясный ум.
— Не говори глупости! Пусти в ход свое обаяние, и она сделает все, как ты хочешь.
Хоуп Ринуччи была убеждена в том, что ее сыновья чертовски обаятельны и ни одна женщина не устоит перед ними. Может, в отношении младших она и была права, но Люк знал, что обаяние не является его сильной стороной. Он был высоким, хорошо сложенным мужчиной с правильными чертами, но улыбка редко появлялась на лице.
С Олимпией все было по-другому. В течение нескольких недель, проведенных с ней под одной крышей, он вел себя по-джентльменски, зная, что ее сердце уже отдано счастливчику Примо. Люку с трудом удавалось скрывать свое увлечение, которое постепенно переросло в любовь.
