Алиса Васильева
Сироша всех убьет
Все персонажи и события являются вымышленными, любые совпадения с реальными людьми или событиями случайны
ГЛАВА 1
Зоя
Ненавижу зиму. Ненавижу снег. Ненавижу холод. Но больше всего ненавижу нормативы по лыжной подготовке!
Все свое счастливое детство и прекрасную юность я провела вдали от этого стихийного бедствия, которое называется «зима». То есть зима у нас, конечно, была, но без всех этих морозов, снегопадов и главное — без проклятых лыж! И вот дернул же меня черт поехать поступать в альма матер моего отца — в эту северную, прости господи, сказку!
Нет, университет отличный: преподаватели, научно-исследовательская база, материальное оснащение, все это — если еще вспомнить невысокий проходной балл провинциального университета — действительно сказка, но вот лыжи!
Я впервые в жизни встала на них в конце прошлого сентября. Именно в этот момент тут лег снег. Снег! В конце сентября! И естественно, занялась зимними видами спорта я не по своей воле, я ведь в трезвом уме и светлой памяти, а потому что физвоспитание у нас два раза в неделю!
И сразу выяснилось, что из всей группы кататься не умею только я. На первом курсе мне повезло — прямо из раздевалки спортивной базы у меня украли абсолютно новые зимние сапоги. В благодарность за то, что я не стала раздувать скандал и отправилась домой в лыжных ботинках, тренер нарисовал мне зачет.
В этом году на такое везение рассчитывать не приходилось, после моего случая везде понавешали камер. Так что все свободное от учебы время я тренировалась, надеясь, что зачет мне поставят хотя бы за старание.
На лыжах я в прямом смысле слова ходила. Топ-топ-топ. Стоило предпринять попытку поскользить, как я тут же оказывалась в снегу. И вообще — сдать норматив по лыжам без этих самых лыж было бы гораздо проще.
Ненавижу зиму, ненавижу снег и холод! И чертовы горки!
Одна из них как раз замаячила передо мной. Вот кто делает горки на лыжне? Может, конечно, это не такая уж прямо и гора, но любые неровности рельефа вызывали у меня вполне оправданную панику. На протяжении моего маршрута таких горок штук пять, и я как раз подходила к самой опасной из них.
Взбираться елочкой я даже не пыталась. На фиг надо. Лесенка. Топ-топ-топ. Я сосредоточенно пропыхтела к вершине горки, откуда передо мной раскинулся гигантский слалом. Самым правильным решением в подобной ситуации было бы снять лыжи и спокойно спуститься. Имели право на существование также варианты — лечь и скатиться колбаской, предварительно сбросив снаряжение вниз или можно было применить наименее экстравагантную опцию — топ-топ все той же лесенкой.
Попытка съехать с горки даже не рассматривалась. В смысле, не рассматривалась мной. А вот эти проклятущие лыжи вдруг решили, что мы справимся. Моя правая нога резво поехала вниз, и мне не осталось ничего другого, как последовать за ней с истошным криком «А-а-а-а-а!» Ничего сколь-нибудь более содержательного в голову не пришло.
Нет, мы не справились. Ни я, ни лыжи. Я потеряла равновесие почти сразу и к подножью горки все-таки докатилась колбаской, с ужасом слыша треск ломающегося дерева. Мир исчез в холодном, жестоком и вездесущем снегу. Белая масса забилась в нос и уши, залепила глаза.
— Ты в порядке? — услышала я смутно знакомый голос.
Отплевываясь и отряхиваясь, я увидела на той самой горке-убийце своего одногруппника и соседа по общежитию — Кира. Ах да, он же пару раз пробегал мимо, пока я тащилась по трассе. Вот, наверное, снова догнал на очередном круге.
— Ты как? — снова спросил Кир, не дождавшись ответа.
— Лучше всех! — промычала я и разрыдалась.
Потому что никогда я не сдам этот проклятущий норматив, и щека болит, и нога поднывает, и лыжу сломала. Кир легко съехал ко мне, словно никакой горки и не было. Вжих — красиво так, как по телеку, ловко и грациозно. Я даже залюбовалась. Но Киру-то хорошо, он в этих краях родился, еще и среди аборигенов, так что он, небось, на лыжи встал, как только ходить научился. Я мельком вспомнила, что на самом-то деле никакой он не Кир, просто выговорить его настоящее чужское имя никто не пытался, вот и сократили для благозвучности.
Парень воткнул палки в снег, опустился рядом, причем лыжи ему совершенно не мешали, и почему-то схватил меня за правую ногу. Я немного опешила.
— Где болит? — спросил Кир, ведя ладонью по моей лодыжке к колену.
Ах, вот оно что. Наивный чужский парень думает, что реветь, сидя в сугробе, можно только переломав себе все кости. Мне стало совестно. Не говорить же, что я разрыдалась в три ручья, потому что щеку о снег поцарапала.
— Вот тут, — соврала я, когда его ладонь скользнула мне под колено.
Выше не надо, спасибо. Да, я, как и положено северной девушке, в штанах, в рейтузах и в двух колготках, но все равно стало немного не по себе. Кир, хотя и чужь, а может, как раз благодаря этому, был нереально красивым мужчиной. Если бы не дикие повадки, по нему сохла бы вся женская часть нашего биофака. А так он был героем сладких грез только каждой второй девчонки. Я, кстати, к армии его поклонниц не принадлежала. Я из зубрилок и заучек. Моя единственная любовь — биология.
Кир осторожно ощупал мое колено.
— Ничего не сломано, — сказал он, подняв на меня свои раскосые черные глаза.
Я и сама знала, что не сломано, иначе бы болело гораздо сильнее, но не признаваться же в этом вот так сразу.
— А ты что у нас, врач? — буркнула я и сразу же об этом пожалела.
Кир метнул в меня убийственный взгляд. Как же я могла забыть! Половина биофака — неудавшиеся врачи. Те, кому не хватило смелости или баллов для медунивера. Ко мне это, само собой, не относится, я выбрала биологию вполне осознанно и ожидаемо, а вот наш сын снегов, по всей видимости, мечтал о славе доктора Хауса. Я в шоке. С его успеваемостью он и на не самый популярный биофак чудом попал. И тем же чудом до сих пор не вылетел.
— Хотя ты прав, ногу я не сломала, я сломала лыжу, — я попыталась быстро сменить тему, — и немного ударилась.
— Давай посмотрю, — Кир высвободил мою ногу из крепления.
Вот на что там смотреть? Даже мне понятно, что лыжа должна быть одним куском, а не двумя.
— Как ты так? — спросил парень.
— С горки неудачно съехала, — призналась я.
— С какой горки? — Кир недоуменно осмотрелся, и мне захотелось его убить.
— Вот с этой, — я со злостью ткнула пальцем в не покорившийся мне гигантский слалом и принялась дергать второе крепление.
Как у Кира так быстро получилось его снять?
А чужь некоторое время с интересом рассматривал пригорок, на который я показала. Не Эверест, конечно, но делать вид, что с него невозможно упасть — свинство.
— Он с этой стороны довольно крутой, — не удержалась я, чувствуя, как на глаза снова наворачиваются слезы.
— Крутой? — переспросил Кир.
— Для меня — да! А тебя вообще никто не просил тут торчать! — я с силой дернула крепление, срывая на нем злость.
Подлая железка отомстила мне, прорезав руку сквозь перчатку. Все, опять реву.
— Дай сюда, — Кир открыл второе крепление и добавил примирительным тоном, — я не всегда хорошо понимаю по-русски. Но плакать на холоде не надо, подожди, пока мы вернемся на базу. А падают все. Я сам не меньше сотни раз упал, прежде чем научился твердо стоять на лыжах. А в прошлом году лучший охотник нашей деревни так навернулся, что его пришлось тащить к фельдшеру в соседнюю деревню. Но он, конечно, пьяный был. Вот в ту же соседнюю деревню за водкой и ездил, всю дорогу прикладывался, а под конец свалился почти на ровном месте и ногу себе сломал. Ну не дурак? Напился и упал бы прямо там, у магазина, фельдшерский пункт напротив как раз, не пришлось бы его столько километров тащить обратно.
Кир все говорил и говорил, немного коверкая слова, но от звука его голоса я почему-то совершенно успокоилась и даже не заметила, как меня вытащили из сугроба и вместе с палками и лыжами доставили к базе.
