Сьюзен Барри
Билет в неизвестность
– Что за прелестная была свадьба, – говорил каждый после того, как церемония закончилась. – А какая красавица невеста! Не хотел бы я это пропустить.
Каро меньше всех хотела бы пропустить такой праздник. Свадебный марш из «Лоэнгрина». Сквозь витражи струятся разноцветные солнечные лучи, в сиянии которых появляются жених и невеста. Они медленно проплывают между церковными скамьями под одобрительными взглядами присутствующих. Сколько разных чувств она пережила! Все это было восхитительно, трогательно, печально и радостно в одно и то же время. Это ее малютка Беверли под кружевной бабушкиной фатой, с букетом из белоснежных восковых лилий, который она несет в свободной руке. Он казался невесомым, как те воздушные шарики, которые Каро покупала ей по воскресеньям. Рядом с Дэвидом она выглядела такой юной и хрупкой. Каро еле сдерживала слезы. Но почему? Ведь Беверли прямо-таки сияла от счастья. Девочка держалась просто замечательно. Они с Дэвидом так идеально подходили друг другу, что с уверенностью можно было сказать: вот, друг друга нашли две половинки.
Теперь после свадьбы дочь уедет из их маленькой квартирки в дом мужа. Каро боялась наступавшего одиночества, но не могла при этом не чувствовать восхищения и радости. Все-таки Беверли была ее единственным ребенком. Ей только исполнилось девятнадцать лет, и она уже выходит замуж за человека, которого обожает. Ах, слишком, слишком рано! Но они с Дэвидом влюблены друг в друга без памяти. Отныне это он будет заботиться о том, чтобы ее девочка ни в чем не нуждалась. Дэвид богат, и при этом у него хорошая работа, значит, он не только сумеет обеспечить дочь всем необходимым, но и выполнит любую ее прихоть. Но это же хорошо? Да. Конечно. Тем меньше причин будет у Беверли скучать по дому. Тем меньше она будет вспоминать о матери.
На приеме после венчания Беверли сказала: «Мамочка, у тебя был такой отсутствующий вид, когда мы с Дэвидом шли к алтарю, казалось, что ты вот-вот расплачешься».
Каро улыбнулась дочери и незаметно смахнула слезу. Да, Беверли Йорк уже не та малышка, которую в ней видела мать, теперь это независимая и гордая женщина. Скоро у нее начнется новая жизнь, совсем не похожая на ту, оставшуюся в прошлом. И теперь от Каро больше ничего не зависит.
– Это же материнская привилегия – проливать слезы, когда первое дитя начинает жить своим умом и покидает родное гнездо. Беверли, ты моя единственная дочь. Не забывай об этом.
– Мам, ты так классно выглядишь! Да никому и в голову не придет, что у тебя замужняя дочь. Я понимаю, что тебе будет одиноко. Что-то ты станешь делать теперь, когда не надо больше заботиться обо мне? – спросила она, нежно коснувшись руки матери.
Каро тоже не раз задавала себе этот вопрос, но боялась найти на него ответ. Она сделала Беверли центром своей вселенной. Долгие годы в ее жизни больше никого не было, и страшно было подумать, будто кто-то или что-то сможет занять место, которое для Каро было священным. Тем не менее однажды решение придется принимать, и никто ей не поможет – это Каро отлично понимала. Понимала, да ничего с собой поделать не могла…
Свадебный торт такой высокий! По старинному обычаю Дэвид и Беверли должны суметь над ним поцеловаться, тогда счастье в их жизни никогда не закончится. Взяв свой кусок, Каро невольно улыбнулась. Положи его под подушку и увидишь во сне суженого. А ведь, пожалуй, современные невесты ненамного ее старше. Да. Если бы только настоящий возраст считался годами. За эти горькие семнадцать лет она так привыкла быть старшей, главной, единственной опорой… Пожалуй, опыта у нее накопилось слишком много.
Молодоженов осыпали рисовыми зернами, выстелили им дорогу из розовых лепестков. Беверли и Дэвид покинули гостей, их ждал медовый месяц в Неаполе. Приглашенные еще некоторое время веселились, но праздник угасал на глазах, и очень скоро у церкви не осталось никого.
Каро в одиночестве вернулась в пустую квартиру. Еще вчера она на каждом шагу натыкалась на груды оберточной бумаги. Всевозможные бантики и ленточки, сорванные с нарядных коробок, украшали столы и стулья. В спешке булавки, которыми платья закалывают в магазине, чтобы они не помялись при доставке, кто-то воткнул в занавеску. Всю неделю в холле лежала гора новых и конечно же ужасно дорогих чемоданов. Всякому, кто хотел попасть из одной части квартиры в другую, надо было буквально карабкаться по ним, практически превращаясь в альпиниста-любителя.
Но теперь все чемоданы исчезли и не осталось даже клочка оберточной бумаги. Миссис Мозес, которая в течение пяти лет была экономкой у Каро и помогала ей во всем, уже навела порядок. После недели жуткого хаоса и суматохи все выглядело таким пустым и идеально аккуратным, что Каро почувствовала себя довольно неуютно и одиноко. На столе в своей комнате она увидела записку, приколотую к подушечке для булавок, лежащей на туалетном столике. Там же стояла ваза с прекрасными душистыми фиалками. Этот ароматный букет немного закрывал детскую фотографию Беверли. В записке было:
«Взбодритесь, дорогая, и не позвольте случившемуся выбить вас из колеи. Лучше подумайте о том, что теперь у вас появилась куча свободного времени. Это только поначалу странно, но, поверьте, скоро вы освоитесь. Вот увидите, жить для себя не так уж плохо.
P.S. Я буду в пять часов, чтобы приготовить ужин.
Энни Мозес».
Каро расплакалась. Она вновь задумалась над тем, о чем они вдвоем разговаривали предыдущим вечером, когда мыли посуду после ужина. Беверли ушла спать рано, а Дэвид был на холостяцкой вечеринке. Уже тогда маленькая квартирка выглядела необычно тихой после недель лихорадочных приготовлений и почти постоянных приемов гостей. Энни наверняка уже не раз замечала, как изменилась ее хозяйка с того самого момента, как узнала о будущей свадьбе Дэвида и Беверли. Она беспокоилась за Каро, потому что за эти пять лет та стала для нее не просто хозяйкой, но и подругой.
– Мисс Бев должна бы гордиться своей матерью, это несомненно. С тех пор как ваш муж не вернулся из рейса, вы ведь сделали все, чтобы она не почувствовала, что растет в неполноценной семье. Очки-то вы не для красоты носите. Испортили себе глаза, а только потому, что с утра до вечера рисовали эти ваши миниатюры, чтобы обеспечить ее всем, что она пожелает. Да к тому же малышкой она не давала вам ни минуты покоя! А все-таки сомневаюсь я, что наши дети ценят такое.
Слушая Энни, Каро представила себе дочь, выходящую утром из своей комнаты в цветном халатике, худенькую девчушку с заспанным детским личиком, и поняла, что эта минута стоила всех ее трудов.
