Ли Уилкинсон
Гостья замка Лорримор
Поезд из Лондона до Даттон-Уилда шел очень медленно, останавливаясь на каждой станции. Для жителя Нью-Йорка контраст между шумом и суетой Манхэттена и сонным спокойствием английской провинции был разительным, но Саманта, погруженная в мрачные раздумья, едва ли замечала это.
Может быть, дедушку и правда обманом лишили причитавшегося ему по праву? Спустя столько лет шансы докопаться до истины были ничтожно малы. Ради этого едва ли стоило хитрить и лгать, тем более что подобные вещи всегда вызывали в ней отвращение.
Остановка в Лондоне понадобилась, чтобы укрепить свою решимость, напомнить, что обидно будет даже не попытаться. Она крутила на пальце бриллиантовый перстенек и представляла, как дед много лет таил горечь и боль, и наконец сказала себе, что цель оправдывает средства.
Если история, рассказанная дедушкой, окажется правдой, она не позволит Лорриморам выйти сухими из воды.
Скрепя сердце она позвонила в замок Лорримор и известила дворецкого, когда прибывает ее поезд.
Болезнь приковала дедушку к постели, и частная сиделка очень быстро вытянула все его сбережения. Саманте пришлось оставить медицинский колледж и искать работу. Они оказались в крайне стесненных обстоятельствах. Когда ей предложили стать фотомоделью, она согласилась и ради дедушки бодрилась, как только могла. Однако он беспокоился и говорил, что ей не стоило отказываться от избранной профессии. Однажды ему попалась на глаза заметка о Кэле Лорриморе в разделе светской хроники одной из газет, и он не на шутку расстроился.
Только тогда он впервые рассказал, как у него отняли законное наследство:
– Я был старшим, все причиталось мне... И замок Лорримор, и поместье, и титул – все должно было стать моим. Мне следовало остаться и бороться за свои права.
– Почему же ты не боролся? – спросила она.
– Я был болен. Когда после войны я вернулся из Франции, то узнал, что родители погибли во время воздушного налета на Лондон, а мой младший братец Альберт сделался хозяином Лорримора. Семейный адвокат сообщил мне, что было составлено новое завещание и я уже ничего не смогу изменить... У меня сложилось впечатление, что он о многом недоговаривает. Все молчали, и никто не хотел мне ничего объяснить... Это походило на сговор... Альберт встретил меня как врага. Лорримор был моим домом, но он даже на порог меня не пустил.
Я пал духом... Мне нечего было предложить девушке, которая ждала меня. Но Маргарет не покинула меня в беде. Вот только фамилию Лорримор не захотела брать, она ей была ненавистна, и, когда мы поженились, я взял ее фамилию...
Речь его становилась все более взволнованной и бессвязной, он говорил, перескакивая с одной мысли на другую, вспоминал о какой-то серебряной табакерке с гербом Лорриморов на крышке, внутри которой лежал ключ от лакированной шкатулки с деловыми бумагами, рассказывал о фамильном древе, изображение которого висело в библиотеке замка, о семейной старинной Библии, которая хранилась в часовне...
Дедушка был очень стар. Зная, как тяжело он болен, Саманта решила было, что он бредит, но после того, как нашла в его вещах табакерку и упомянутый ключик, ею овладело неодолимое желание докопаться до истины.
Она нашла газету и перечитала заметку:
«Кэл Лорримор, британский аристократ, обладатель одной из первых моделей «роллс-ройса», руководящий своей деловой империей из уединенного замка в Кенте, собирается в конце следующей недели посетить Нью-Йорк. Считается, что достояние Лорриморов включает помимо целой сети гостиниц и прочей недвижимости, находящейся во всех уголках земного шара, еще несколько банков и страховых компаний, а также один из крупнейших в Штатах компьютерных центров. Не так давно, несмотря на жестокую конкуренцию, он приобрел «Клеменс» – одно из самых престижных на Манхэттене издательств.
«Стало известно, что этот аристократ-холостяк поселится в отеле «Плаза», где в его честь будет дан торжественный прием. Лорримор предпочитает не пользоваться своим титулом и ревностно оберегает свою частную жизнь. Он избегает давать интервью и не любит фотографироваться.
Но несмотря на то, что он предпочитает тишину Кента искушениям Лондона, его едва ли можно назвать отшельником. Он явно неравнодушен к женской красоте. С тех пор как в результате несчастного случая погибли его родители и он унаследовал поместье, целая вереница очаровательных дам побывала в замке Лорримор...»
Неравнодушен к красивым женщинам... Без ложной скромности Саманта считала, что попадает в эту категорию. Вот бы познакомиться с ним и получить приглашение в замок...
Но нет! Даже если такое и возможно, она не способна на подобное. Это противоречит ее принципам.
И все же в течение двух недель после смерти дедушки, когда она старалась свыкнуться со своей потерей, желание узнать правду превратилось в навязчивую идею. Она пыталась убедить себя в том, что, даже если заметка в газете правдива, у нее ничтожно мало шансов попасть в окружение Кэла Лорримора, чтобы привлечь его внимание.
Она почти убедила себя, и тут вмешалась сама судьба.
Агентство «Новые лица», в котором работала Саманта, откомандировало ее в издательство «Клеменс», выпускавшее модный иллюстрированный журнал «Вторая авеню», для рекламы новой серии духов. Таким образом она получила приглашение на прием в отеле «Плаза», где с любопытством стала наблюдать, как чествуют почетного гостя.
Кэл Лорримор ничем не походил на человека, образ которого она нарисовала себе. Он был светловолосым, довольно нескладным и моложе, чем она ожидала. Несмотря на безупречный вечерний костюм, в нем не было ничего, поражающего воображение. Саманта поместила его в разряд не лишенных приятности, но вполне заурядных молодых людей.
Он вежливо откликался на знаки внимания, но у Саманты сложилось впечатление, что он не получает удовольствия от происходящего и с нетерпением ждет окончания празднества. С тех пор как заболел дедушка, она нигде не бывала и никого из присутствующих не знала, что ее вполне устраивало. Она беспрепятственно двигалась между болтающими и смеющимися гостями, обдумывая план знакомства.
Наполнив доверху бокал, Саманта смело двинулась к Кэлу и, протискиваясь сквозь толпу, окружавшую его, намеренно пролила вино себе на платье, сделав вид, что это он толкнул ее.
В ответ на его поспешные извинения она улыбнулась как можно ослепительнее:
– Вы тут ни при чем... Я сама виновата.
– Вы Саманта Самнер! – воскликнул он. – Я видел вашу фотографию на обложке «Второй авеню». Вы позволите?
