Джанет Дайли
Фиеста в Сан-Антонио
Черное бархатное небо было усеяно бриллиантами звезд. Стояла безоблачная теплая ночь. В толпе, заполнившей берег реки Пасодель Рио в Техасе, царило возбуждение. Все взоры были устремлены на речной парад.
В этой толпе стоял высокий стройный мужчина, не разделявший общего возбуждения. Холодное точеное красивое лицо его было лицом человека, который редко улыбается, у которого давно не было повода для улыбки.
Густые каштановые волосы с небрежным изяществом спадали ему на лоб. В них поблескивали золотые выгоревшие пряди. Похоже, что он много времени проводил на солнце. Темный загар усиливал впечатление, что это лицо высечено из гранита, — бесстрастное лицо человека, у которого нет души. Глаза его, необычного сине-зеленого цвета, всегда смотрели холодно.
Из-под каменного моста у театра «Аренсон Ривер» выплыла ярко освещенная, разукрашенная баржа. Зрители встретили ее появление одобрительными возгласами. Девочка, стоящая впереди мужчины, быстро обернулась к нему.
— Смотри, папа, какая красота, правда? — у нее даже дух захватило от восторга. Голубые глаза горели от возбуждения.
— Да, — отрывисто произнес он с легкой досадой в голосе, но девочка этого не заметила — ее внимание было уже снова приковано к параду.
Равнодушно взглянув в сторону реки, мужчина перевел взгляд на маленькую девочку. Каштановые волосы ее были заплетены в длинную, почти до пояса, косу. Сколько лет Мисси? Десять или одиннадцать? Коултер Лэнгстон не мог вспомнить, сколько лет его дочери, и мысленно ругал себя за это.
Пламя золотой зажигалки на миг резко осветило его надменное лицо. Он глубоко затянулся сигаретой, а затем поспешно затушил ее. Окидывая толпу презрительным взглядом, он спрашивал себя — зачем он здесь? Люди стояли вплотную друг к другу, вытянув шеи, чтобы увидеть парадную флотилию. А ведь они могли бы спокойно сидеть дома и смотреть парад по телевизору.
«Смотреть парад по телевизору — это совсем не то, что участвовать в нем», — невольно вспомнились ему слова Фло Доналдсен.
Да, это из-за тетушки Фло он здесь и из-за ее упреков, что уделяет мало внимания Мисси. Вот уж с чем Коултер не мог согласиться — его дочь никогда не испытывала нужды ни в чем. Она всегда была прекрасно одета, хорошо питалась и жила дома. Он никогда не отсылал ее в интернаты. С момента ее появления на свет она всегда жила с ним под одной крышей. Что еще может быть нужно от него ребенку? — думал он с раздражением.
Этот застенчивый, тихий ребенок с тонким лицом — его дочь. Однако при этой мысли Коултер Лэнгстон не испытывал никаких эмоций. Он заботился о ней, как умел, но не ощущал ни нежности, ни гордости, ничего, что могло бы заполнить пустоту в его душе. С присущим ему цинизмом он решил, что разговоры об отцовских чувствах сильно преувеличены.
Коултер с тоской посмотрел на медленно ползущую стрелку своих часов: он знал, что парад только начинается. Когда же он кончится? При мысли, что ему придется сопровождать Мисси всю неделю, пока идет фестиваль, посвященный провозглашению независимости Техаса от Мексики, Коултер стиснул челюсти. Парад речной флотилии значился первым номером в программе, а он уже изнывает от скуки. Что за бесполезное времяпровождение!
Однако, подумал Коултер и усмехнулся про себя, а много ли на свете такого, что не вызывало бы у него скуку? Единственный сын, наследник огромных владений в гористой части Техаса, к северу от Сан-Антонио, он никогда ни в чем не знал отказа ни в детстве, ни в отрочестве, ни будучи уже взрослым мужчиной. Теперь, в свои тридцать четыре года, он уже пресыщен всем. Нет больше иллюзий. Секс, любовь, семейная жизнь — все оставило его равнодушным. Счастье и удовлетворение, которое люди якобы получают от всего этого, — просто выдумки писателей и поэтов. Коултер все испробовал и во всем разочаровался.
Вот уже пять лет прошло с тех пор, как умер отец и Коултер стал хозяином ранчо и других владений Лэнгстонов. Он унаследовал власть и влияние Лэнгстонов и привык, чтобы ему повиновались.
Мэтт Лэнгстон внушил своему сыну, что каждому человеку своя цена, в денежном или ином выражении. Коултер уважал и по-своему любил отца, но между ними никогда не было настоящей близости. Мать Коултера умерла, когда ему было шесть лет, и он представлял ее себе только по фотографиям.
Что касается его жены, Кэролайн, то ей был нужен не он, а его имя. В этом он убедился слишком скоро. Она умерла в первый же год их брака, во время родов. Дочь, которую она оставила, закрепила навечно ее родство с могущественным семейством Лэнгстонов. В своем дневнике она бесстыдно признавалась, что никогда не любила Коултера, ей нужны были только его деньги и имя. Оглядываясь на прошлое, Коултер понял, что и он не любил Кэролайн, а только ценил ее красоту. Он женился на ней, чтобы удовлетворить страсть, которую она возбуждала в нем своей недоступностью.
Коултер никогда никого не любил, даже самого себя. И его никто не любил. Мисси старалась полюбить его, как и он когда-то хотел полюбить своего отца. Пожалуй, ближе всех ему была тетка Фло. Когда мать Коултера умерла, Мэтт Лэнгстон привез на ранчо свою овдовевшую сестру, чтобы она присматривала за его сыном. Потом она осталась, чтобы присматривать за Мисси.
Но больше она не желает оставаться. Его лицо приняло угрюмое выражение. В конце этого месяца Фло Доналдсен покидает их. Эта сильная и гордая женщина всегда говорит то, что думает, и Коултеру пришлось многое выслушать, прежде чем он отправился с Мисси в Сан-Антонио.
— Мне не нравится, каким ты стал, Коултер, — сказала она. — Холодный, бесчувственный, ты заставляешь людей страдать. Да, ты нежнее и заботливее со своими лошадьми, чем с дочерью. Это никуда не годится! Сердце твое превратилось в камень, если оно вообще у тебя есть. Мисси нужен отец, а не престарелая тетка. Если ты не в состоянии быть ей отцом, то позаботься, чтобы у нее была мать. Больше не перекладывай всю ответственность на мои плечи. По завещанию твоего отца мне принадлежит коттедж у ручья, и я намерена поселиться там в конце этого месяца. Мне также была назначена пенсия.
Коултер не стал спорить. Он знал, что в конце концов сможет уговорить ее. Он не постеснялся бы использовать ее привязанность к нему и его дочери, чтобы добиться своего. В то же время он не мог не признать, что Мисси, по-видимому, и в самом деле нужна мать.
Дейрдра была бы рада сыграть роль матери, однако он знал, что она не сможет долго терпеть его дочь. Эта чувственная рыжая кошка не создана для домашнего очага. Как только она перестанет привлекать его физически — а это неизбежно, так всегда бывает у него с женщинами, с которыми он сближается, — она начнет вымещать свое недовольство на Мисси. Нет, он не женится на Дейрдре.
