Маленькая стрелка настенных часов застыла на цифре шесть. А большая неуклонно подбиралась к двенадцати. Солнце еще сияло вовсю, однако удлинившиеся тени и оранжевый отблеск у горизонта предвещали наступление сумерек. Птицы в саду примолкли, а сиренево-розовые венчики маттиолы на клумбе раскрылись и уже источали нежный сладковатый аромат. Времени на сборы оставалось в обрез.
Кандида помедлила у окна спальни, глядя на прелестную лужайку перед особнячком, но не видя ни ухоженного газона, ни пестреющих на клумбах цветов. На губах ее играла томная, чуть дразнящая улыбка, а глаза, обычно такие ясные, хранили отрешенное, мечтательное выражение. Ночью ей опять приснился тот же сон — сон про него. И на сей раз он выглядел еще более восхитительно-реальным, нежели прежде. До того реальным, что...
Щеки девушки предательски порозовели. Кандида потупилась, словно опасаясь себя выдать невидимому наблюдателю. Жаркая волна всколыхнулась в груди, воскрешая ночные восторги. Этой ночью он сжимал ее в объятиях, ласкал нежно и дерзко... Кандида вспыхнула, будто ее уличили невесть в каком преступлении, и с излишней торопливостью открыла дверцы стенного шкафа.
В ее распоряжении оставалось не больше часа, а ведь еще предстояло заехать за Абигейл и ее мужем. Все трое отправлялись на праздничный ужин... Вот о чем, по правде говоря, полагалось ей думать, а вовсе не о каком-то там потрясающем, во всех отношениях замечательном и совершенно нереальном мужчине — порождении ее собственной фантазии, ее снов и грез, ее физиологических потребностей в конце-то концов!
Кандида непроизвольно нахмурилась. Для юной особы двадцати трех лет, не имеющей возлюбленного, яркая образность чувственных, снова и снова повторяющихся снов — симптом достаточно пугающий. Придумав «героя своего романа», Кандида мысленно называла его «идеальным любовником», «родственной душой», «своей второй половинкой».
Психоаналитик не замедлил бы проинтерпретировать ее сновидения в соответствующем ключе. Да, но она-то не психоаналитик! В чем же дело? Ей так не хватает мужской любви? Или она наделена слишком живым воображением? Кандида знала одно: с тех пор как ей впервые приснился странный сон, все знакомые мужчины стушевались и отступили в тень, не в силах сравниться с призрачным возлюбленным, бессильные затронуть ее чувства.
Однако несмотря на то что мысли ее были заняты ночными видениями, Кандида тем не менее с нетерпением ждала предстоящего вечера. Абигейл не только лучшая ее подруга, не только заменила ей мать. Она подарила ей жизнь — после того как другие, менее сострадательные, менее прозорливые, менее уверенные в себе хирурги, сказали, что...
Девушка нервно сглотнула. Даже сейчас, спустя почти пять лет после несчастного случая, при одной мысли о том, как близка она была к гибели, сердце словно сжимала ледяная рука и по спине бежали мурашки.
Как ни парадоксально, но оттого, что из Памяти Кандиды полностью изгладились и события, предшествовавшие несчастному случаю, и недели, проведенные в коме, панический страх лишь усиливался. Что таил в себе тот, неизвестный ей период жизни?
Она взялась за ручку шкафа. В плече ощущалась некоторая скованность — собственно, никаких других физических последствий несчастный случай не имел. А ведь рука была в таком ужасном состоянии — сплошное месиво из костей и крови, — что при виде пациентки, спешно доставленной в травматологическое отделение местной больницы, дежурный врач собрался было готовить бедняжку к ампутации. В тот день Абигейл оказалась в больнице по чистой случайности — заглянула привести в порядок бумаги. И дежурный врач обратился к ней за консультацией.
Абигейл тотчас же взяла дело в свои руки. Ампутация? Ни в коем случае! Еще не все потеряно!
Именно ее лицо увидела Кандида, впервые придя в сознание. Но лишь спустя недели девушка узнала — не от самой Абигейл, а от одной из медсестер, — как ей посчастливилось, что в тот роковой день главный хирург оказалась в больнице.
Абигейл часами просиживала у кровати пациентки, разговаривала с нею, даже когда та лежала без сознания, настойчиво возвращала в мир живых — силой воли и силой любви. Кандида знала: до самой смерти не перестанет она любить и почитать свою спасительницу.
— А уж я-то в каком оказалась выигрыше! — ласково поддразнивала девушку Абигейл. — Ты просто не представляешь, как поднялся мой престиж с тех пор, как «невероятная, фантастическая операция» стала достоянием прессы. Для меня твоя рука — на вес золота... — Тут голос ее смягчался, и врач ласково добавляла: — А ты, милая моя девочка, мне так дорога, что и словами не выразишь. Все равно что дочка, о которой я всю жизнь мечтала, да так и не родила...
Когда Абигейл впервые обратилась к пациентке с этим бесхитростным признанием, обе слегка всплакнули. Абигейл, блестящий хирург и специалист мирового класса, вследствие операции, перенесенной еще в подростковом возрасте, утратила способность иметь детей. А Кандида, девочка-подкидыш, воспитанная в детском доме, никогда не знала материнской любви. Не то чтобы с нею плохо обращались, нет... но как ей не хватало задушевной доверительности, что обычно связывает мать и дочь!
Два года назад, когда Абигейл наконец-то согласилась выйти замуж за своего давнего ухажера Марти Филипса, Кандида так радовалась за обоих, что и словами не выразишь! Прежде врач неизменно отвечала верному поклоннику отказом, не желая его связывать: ведь в один прекрасный день он, возможно, встретит женщину, способную подарить ему детей, и захочет уйти к ней. Но объединенными усилиями Кандида и Марти сумели-таки переубедить упрямицу. К тому же поскольку Абигейл как бы неофициально удочерила свою пациентку, вопрос с детьми вроде был улажен...
— Ладно, ладно, сдаюсь! — со смехом признала свое поражение Абигейл в тот памятный день, когда Марти получил право считать себя «счастливейшим из смертных». И добавила, обращаясь к Кандиде: — Ты ведь понимаешь, что это значит, милая моя девочка? На правах матери я уж прослежу, чтобы и ты поскорее нашла себе пару и подарила мне внуков!
В тот день, после роскошного обеда в честь помолвки, Кандида набралась-таки храбрости и рассказала приемной матери свои сны — пугающе яркие и повторяющиеся с завидной регулярностью.
— А когда все началось? — немедленно спросила Абигейл, мгновенно перевоплощаясь из счастливой невесты во врача-профессионала.
— Я не уверена... Думаю, давно — просто поначалу я не отдавала себе в этом отчета, — призналась Кандида, беспомощно разводя руками. — Понимаешь, когда я наконец осознала свои сны, они уже казались такими знакомыми и привычными, словно всегда были частью моей жизни. Словно этот человек когда-то приходил ко мне наяву...
