Пять часов вечера - Мария Ордынцева

Я снова шел по улицам этого странного города. Кажется, я уже бывал здесь раньше, но не мог вспомнить, когда и при каких обстоятельствах.

Из-за толстых каменных заборов висели лапами пальмовые листья и плети виноградных лоз, углы подпирали нарядные кипарисовые колонны. Они шелестели на легком ветру тревожно, перебивая друг друга, но я не понимал их речь.

Я шел по кривым старинным улочкам и никак не мог понять, что здесь не так. Какое—то невнятное ощущение преследовало меня, никак не желая проявиться точнее.

Длинные тени от домов и деревьев под ногами делали мостовую похожей на зебру или нескончаемо длинную иллюзию лестницы…. Стоп… иллюзия… да, пожалуй, это слово очень подходило под мое невнятное ощущение. Но в чем она?

Уверенные белые и серые штрихи стен домов, логично дополнявшиеся серо-фиолетовыми тенями и задумчивым терракотом, украшенные гирляндами окон, увенчанные черепицей. И словно бант на подарочной упаковке – высохший плющ, затянувший корсетом одну из стен во внутреннем дворике и улегшийся загорать на крыше в обнимку с каминной трубой.

Кажется, приближался вечер. Но вокруг было тихо и пустынно, лишь вдалеке маячило несколько темных фигур. Впрочем, попадая в просветы домов, они пестрели вполне жизнерадостным желтым или красным цветом.

Я решил поговорить с кем-нибудь. Возможно, это дало бы мне понимание происходящего. Но в пустых витринах лавок было тихо, двери заперты и даже как-то смазаны что ли… Словно невидимый туман окутал все это непонятное мне место, заворожив его жителей и самое жизнь.

Наконец, я догнал ближайшие ко мне две фигуры. Это были две старухи, идущие под руку. У каждой пустая корзинка на локте. Обе в шляпках, с седыми короткими волосами. На одной вязаная горчичная кофта и красноватая юбка, на другой все черное и полосатое. Они неспешно ковыляли по улице, что-то тихо обсуждая между собой.

Приблизившись, я услышал обрывки их голосов:

– Будем надеяться на лучшее, Роза…

– Мадонна, когда же кончатся эти пять часов!

– Простите! – окликнул я их. Они остановились, недоуменно озираясь по сторонам. Я обошел их спереди и остолбенел. Их лица словно заволокла невидимая вуаль – рассмотреть их было невозможно, угадывались лишь общие черты и какой-то пронзительно синий цвет на месте глаз у одной из них, которую товарка назвала Розой.

– Простите, – еще раз повторил я в замешательстве, но Роза сама продолжила разговор, всплеснув руками и обратившись к небу:

– Ангел небесный! Да ведь это он!

Ее подруга, не скрывая своей радости, вдруг затараторила молитву «Padre Domini…» , перекрестилась потом наспех и склонилась передо мной:

– Наконец-то! Мы так долго ждали! Так долго!

– Меня?! – удивился я, не понимая уже абсолютно ничего.

– Конечно, если я хоть что-то еще понимаю в этой жизни! – тон ее не подлежал сомнению.

– Да, Мануэла, это он! – горячо поддержала ее Роза. – Позавчера мне описывала его Изабелла, он являлся ей во сне. И лицо у него было очень четкое, светлое! Значит, скоро все закончится! Возблагодарим за это Господа!

– Сны Изабеллы всегда сбываются, это все знают, – кивнула согласно Мануэла и обратилась ко мне снова:

– Мы только хотим, чтобы все закончилось побыстрее. Ведь это в ваших силах!

И они двинулись дальше своей дорогой, обсуждая, что «он поможет обязательно» и что «надо рассказать Изабелле, и соседкам справа и слева, и еще на рынке».

Постояв немного, я свернул за угол. Там, возле старого белого пикапа двое мальчишек играли в орлянку, но как-то странно тихо, без видимого азарта. Их лица напоминали лица старух, встретившихся мне, – такие же смазанные, ничего не выражающие.

Я поневоле провел рукой по глазам: может быть, просто у меня что-то со зрением и мне нужны очки? Но нет, я ведь ясно видел автомобиль, и старую каменную кладку ближайшего особняка, и даже камушки в руках у мальчишек. Значит, дело не в этом.

Заметив меня, мальчишки молча выпрямились, в их позах явно читалась заинтересованность моей персоной. Наконец, один толкнул другого локтем, тихо шепнув «смотри, у него есть лицо!» – и обоих как ветром сдуло.

«Да, у меня есть лицо, странно, что у других его нет», – подумал я и вернулся назад – на улицу, с которой пришел.

Картина там изменилась – старух уже не было, и вообще никого не было, кроме белой фигурки, стоявшей возле огромного старого особняка в двух домах от меня. Когда я показался из-за угла, фигурка ожила и быстро направилась ко мне.

Это явно была молодая девушка – хотя лицо ее было таким же, как у других, в дымке и без каких-либо контуров, все же возраст ее выдавала гибкость движений, и легкость походки, и стройный стан; золотистые волосы спадали ей на спину волнами, хотя и в них не было четкости. Почему-то я подумал, что она должна быть красавицей.

– Это ты! – радостно воскликнула она, бросившись мне на шею. Я молчал, совершенно не зная, чего еще ждать, и надеясь, что она что-нибудь наверняка объяснит мне. Так и произошло.

– Ты не помнишь меня? Ах да, ну конечно, ты не можешь меня помнить, – говорила она, волнуясь, – это же был сон. – Просто если ты снился мне, то я могла присниться тебе… Но ведь ты здесь, значит, скоро все закончится, и пять часов пройдут. Как это здорово, что ты здесь!

– Изабелла? – попытался угадать я.

– Значит, ты вспомнил? – она засмеялась, довольно, и я понял, что угадал. – Ну, с чего мы начнем? Что ты хочешь изменить в первую очередь? Может быть, начнем с неба? Оно слишком пугает меня иногда.

Я невольно взглянул вверх (странно, почему раньше я этого не сделал?) и увидел, как верхушки домов расплываются в том, что не имеет какого-либо определения. Это Нечто как-то странно клокотало, рябило, иногда в нем проглядывали некие штрихи – зеленые, охряные, серые, черные. Оно казалось прозрачным, но таковым не являлось, и нельзя было сказать, что это туман, или жидкость, или что-то еще из известного мне. На секунду мне показалось вдруг, что прямо на меня из этого Нечта выглянуло мое собственное лицо – такое же клокочущее, рябое, с черными впадинами глаз и рта, огромное, как соседние дома.

Нечто полностью покрывало все видимое пространство меж домов до горизонта, но все же не давало ощущения темноты или даже сумерек. Все вокруг было освещено вполне естественно, будто солнце, приближаясь к закату, решило задержаться подольше и расправить длинные кипарисные