Девушка из города Счастье - Юлиса Вайт

По стеклу моего окна стучит дождь. Вот и последний дождь в этом году. На улице резко холодает, и я ничуть не удивлюсь, если проснувшись утром, обнаружу заснеженный вид из моего окна. На севере это привычная перемена погоды, несмотря на то, что месяц идёт осенний — октябрь. Но не буду забегать вперед. Всему своё время. А сейчас идёт дождь. Вечер темный, на небе звёзд и луны почти не вижу, они как в тумане… призрачны. Вид из моего окна падает на город. Кое-где, в домах святятся окна. Мой город третий, после Нового Уренгоя и Ноябрьска по размеру округа. Это один из немногих случаев, когда районный центр, как по численности населения, так и по промышленному потенциалу превосходит столицу соответствующего субъекта Федерации. Но это очень красивый город, в нём каждый дом, каждая улица имеет свою индивидуальность в цвете, в строении. В переводе на русский с языка коренных жителей, мой город называется — «Счастье».

Честно говоря, никогда прежде я не вела дневника. Признаться, я пару раз вести начинала, но так и не смогла продолжить. Сегодняшний вечер меня вдохновил. Я забыла представиться моему новому «другу», которому собираюсь открыть душу. Мое имя — Юлия. Сейчас мне двадцать два года. Это уже не юность, но ещё и не зрелость. Возраст, когда глупить уже смешно, а мудрить рано. Но в чём заключается мудрость? Разве в возрасте? Мудрость приходит не с количеством лет прожитых нами, а с количеством проживаемых мрачных дней в нашей жизни…

Какие могут быть «мрачные дни» у молодой девушки, выросшей в любви родителей, имевшей всё, что только желала?!

Да, действительно, у меня многое было из того, что мои сверстники не имели. Но и у них было то, чего не имела и, наверное, никогда не смогу иметь я. Здоровье. Я понимаю, что идеально здоровых людей нет. Но если людей разделить на группы «стандартные» и «нестандартные», то я отношусь ко второй.

Когда я родилась, мне повредили шейный позвонок, а спустя четыре дня медсестра уронила меня спиной на кафельный. Так врачи мне и присудили диагноз пожизненно — детский церебральный паралич. Но родителям о второй травме сказали не сразу. И вообще, какое-то время, меня им особо не показывали. Когда отец всё же добился скандалом, чтобы ему вынесли дочь, слова его были: «Таких детей не бывает!».

Маму отпустили домой без меня, так как, мне кололи сильные препараты, чтоб я спала…

До сих пор на моих руках остались точечные шрамы. Мама объяснила это тем, что иголки в то время были толщиной со спичкой. Конечно, мама не ушла без меня. Она сидела под дверями роддома трое суток. И только после этого её пустили ко мне. Мы провели там ещё месяц. Врач советовала маме отказаться от меня. Обосновывая тем, что я не смогу ни ходить, ни говорить, ни мыслить. В общем, расти буду овощем. Всё-таки меня забрали домой. Правда, я была живым трупом.

Как-то маме нужно было на работу, она попросила соседку посидеть со мной. У неё тоже была дочка, на четыре дня младше меня, Соседка согласилась, но за деньги. Мама меня к ним принесла, посадила на подушки и ушла. Вечером вернувшись за мной, она застала соседку в слезах. Её девочка была активна, ползала, агукала… Я же неподвижно сидела там, где меня посадила мама. Соседка денег не взяла. Более того, они с мамой подружились, а я подружилась с её дочкой.

Через полтора года одна родственница посоветовала обраться в одну из клиник в Москве. Там-то и сказали, что вероятно меня уронили. Родители были шокированы! По приезду домой, мама спросила у знакомой медсестры, работавшей в роддоме — правда ли это? Она сказала, что да, это правда. Когда детей подмывали, их по двое несли к умывальнику. Я выскользнула. А не сказали они об этом, потому что боялись.

Та же родственница узнала о бабке-костоправе во Фрунзе. И меня повезли к ней. Первая боль, первая борьба за жизнь и способность двигаться. Я не помню лица этой бабки, моей спасительницы, но я хорошо помню ту боль, когда ее морщинистые руки сначала с силой выворачивали мне мои несчастные конечности, затем принялись править позвонки. В тот же день, под вечер, я впервые села. Туда меня принесли на руках, оттуда я шла, шатаясь из стороны в сторону, своими ногами. Тогда я конечно не понимала, что самое трудное у меня еще будет…

Несмотря на ограниченность в движении, ребенком я была весьма неспокойным. Ох, и натерпелись же мои родители! Я была слишком любознательной и пакостной. Даже сейчас вспоминая, не верится, что я была такой. Когда мама принесла, в качестве премии на работе, первый видеомагнитофон, меня интересовало, как же он действует? Спустя некоторое время новый видеомагнитофон перестал работать. Отец мой, решив проверить в чём же дело, разобрал его и, сняв крышку, ахнул многозначительно. И совсем не зря. Ведь он ожидал увидеть техническую неполадку, а не то, что увидел; открытки, аквариумные камни, мелкие игрушки, шарики, заколки для волос… Удивлению его предела не было, но он не ругал меня. А однажды, помню, как я решила помочь маме. Похозяйничала на славу! Дело было так. Мама моя очень любила белоснежное постельное бельё. Она всегда тщательно его отбеливала, предварительно кипятив его в специальной кастрюле, которая перед полосканием (а делала она всё это вручную) остывала в ванной комнате. Отлучившись ненадолго к соседке, мама оставила меня одну. Честно говоря, я не помню, каким чудом переложила горячее бельё в ванну, потом пустила туда холодную воду и зачем-то добавила туда зелёнку…Что было дальше я не помню, но с того времени моя мама полюбила цветную постель, это я знаю точно.

Если у девочек дошкольного возраста любимые игрушки были куклы, то у меня — папин набор инструментов. Я любила возиться с домашней техникой. А потому я очень быстро в ней ориентировалась. Больше всего в душу мне впал музыкальный центр. Настолько я любила музыку, что среди сотни кассет, имеющихся у нас дома, я легко находила нужную. Между тем проходило время день за днем. И вот настала пора мне учиться.

Так как ходить сама я могла с трудом, постоянно падала, и тот факт, что если взрослые не все воспринимают всерьёз больных людей, то, чего